Монгол

Тейлор Колдуэлл

Кюрелен сел, делая вид, что абсолютно спокоен, и даже улыбнулся. Сейчас ему понадобятся двойные силы, чтобы отвести гнев от Джамухи:

— Тебе известно, как умеет болтать Джамуха, и ты знаешь, что он не предатель. У него просто слишком болтливый язык и множество глупых мыслей.

Темуджин скривил губы, а глаза метали зеленые молнии:

— Чтобы его не обвинять напрасно, я прикажу, чтобы сюда явились Субодай, Шепе и Бельгютей, пусть они мне все расскажут сами.

Кюрелен вздохнул, будто его раздражали такие детские

игры в час отъезда в смертельный поход.

— Должен тебе признаться, что Джамуха приходил и ко мне. Тебе известно, что он думает, как женщина, и удивительно совестлив. Он меня спрашивал о том, считаю ли я эту войну справедливой. Люди, подобные ему, предпочитают сражаться в справедливых войнах и верить, что сами выбирают собственный путь. Тогда они себя чувствуют независимыми и достойными. Я ему сказал, что ты всегда все делаешь правильно.

Темуджин пытался сдерживаться, на лице его появилась улыбка. Борте кипела от ярости и поглядывала на Кюрелена свирепо.

— Нам всем известно, Кюрелен, как ты обожаешь Джамуху, — насмешливо заявила женщина. — Ты его всегда защищаешь, даже перед нашим господином!

Кюрелен медленно поднес руку к губам и посмотрела на Борте.

— У тебя самой нет ли причин ненавидеть Джамуху, Борте? — тихо спросил он. — Может, он тебя как-то обидел? Если это так, то нам лучше его сюда позвать и спросить, что происходит между вами?

Борте побелела, у нее замерло сердце. Она смотрела на Кюрелена, как смотрят на врага загнанные в ловушку хищные зверьки. Потом она вдруг с ужасом поняла, что Кюрелену стало известно все, что произошло между ней и Джамухой. У нее от ужаса пересохло в горле.

— Между нами ничего не было, — еле промолвила она, дрожа от страха.

Кюрелен не отводил от нее взгляда.

— Борте, — тихо продолжил он. — Ты — мудрая женщина, и я тобой всегда восхищался и думал о тебе как о разумной дочери. Если ты действительно считаешь Джамуху предателем, то наверно, это потому, что тебе одной известно нечто важное, и я настаиваю, чтобы его привели сюда, и ты его сможешь обвинить в нашем присутствии.

Только Борте услышала угрозу в тихом и спокойном голосе старика.

— Конечно, — нетерпеливо заявил Темуджин. — Зови его сюда. Борте часто меня предупреждала о его неверности, сейчас она сама предъявит ему обвинение.

Борте стала белой, как мел. Огромные глаза светились от ужаса. Она с трудом вздохнула и облизала пересохшие губы, а потом заикаясь заговорила:

— Может, мы слишком спешим, он, наверно, не предатель…

Касар возмутился и прервал ее:

— Но я сам слышал его!

Кюрелен был доволен тем, как подействовали на Борте его слова, и теперь он обратился к Касару:

— Касар, мне всегда нравилась твоя сообразительность, ты достаточно умен, чтобы понимать, что Джамуха не предатель. Если ты и дальше будешь упорствовать, то мне придется пересмотреть свое мнение о тебе!

— Но я слышал,

как он говорил эти слова и другим нойонам! — покраснев, заявил Касар.

— Тебе же известно, что Джамуха — глупец, — продолжал настаивать Кюрелен. Он разговаривал с Касаром, как один умный человек беседует с другим, не менее умным собеседником.

Касар замолчал. Он был польщен, потому что всегда считал, что Кюрелен думает о нем как о глупце. Сейчас он старался, чтобы его голос не выдал его чувств.

— Ты прав, Кюрелен, — сказал Касар. — Я всегда думал, что Джамуха — глупец и страшный болтун.

Во время разговора Темуджин переводил взгляд с одного на другого, понимая, что идет какая-то игра.

— Так, теперь все решили, что Джамуха не предатель, а просто глупец, — насмешливо заметил он, — но я все же приглашу других нойонов и спрошу их о словах Джамухи.

Кюрелен пожал плечами, вздохнул, будто Темуджин вел себя как капризный ребенок.

— Темуджин, тебе не приходило в голову, что накануне похода не следует начинать речь о предателе? Обвинение в предательстве заставит людей думать… К тому же у Джамухи имеется много друзей.

Кюрелен встал и положил руки на плечи племянника.

— Спроси себя, Темуджин, разве может твой анда предать тебя?

Темуджин нахмурился, но промолчал, а Кюрелен улыбнулся.

— Ты видишь, что не можешь дать ответ. Я поговорю сам с Джамухой и прикажу, чтобы он перестал болтать. Он говорит слишком много лишнего. Позволь ему ехать рядом с тобой, возможно, ему удастся еще раз спасти тебе жизнь. Ты же знаешь, он без раздумий пожертвует жизнью ради тебя.

Так случилось, что Джамухе, к его собственному удивлению, было позволено скакать рядом с Темуджином, и в сердце его зажегся огонек надежды. Когда он услышал приказ, то не смог сказать ни слова, потому что боялся, что тут же разрыдается. Несмотря на тяжкие думы, его сомнения и злость растворились в чистой любви к своему анде.

Кюрелен знал, что Темуджин никогда и ничего не забывает, и он надеялся, что Джамуха сможет хорошо себя проявить в сражении.

Проницательному калеке, как никому иному, было известно, что слабый и болтливый нойон находится в смертельной опасности и его спасет только чудо.

Глава 5

Джамуха думал о том, какие мысли преследуют Темуджина во дворце Тогрул-хана. Он следил за лицом Темуджина, но оно оставалось равнодушным и спокойным. Как-то раз Темуджин обратил внимание Джамухи на длинную перспективу садов в лунном свете и сказал ему:

— Однажды ночью мне приснилась высокая белая стена, достигавшая небес. В ней была золотая дверь, и я пытался ее открыть, но она не поддавалась.

— Это был знак, — ответил ему Джамуха. Ему не был известен конец сна. — Это значит, что есть двери, которые не может открыть ни один человек, и стены, которые людям не дано преодолеть.