Моника 2 часть
Шрифт:
– Мой Ренато, до каких пор?
– Пожалуйста, дай мне закончить…
– Но закончить что? Ты провел ночь перед этими бумагами, ничего не делая, а только перечитывая и смотря на них…
– Ночь? – пробормотал смущенный Ренато. – Да… Конечно… Невероятно… Уже ночь прошла, настал новый день…
– Ты на заметил, что я провела ночь, ожидая тебя? – намекала Айме с избалованной жалобой.
– Прости меня. Я тебя предупреждал, что есть вещи, которыми я могу быть занят. Я подумал, что ты ляжешь и будешь спать, нет? Прости… Я не заметил, как прошло время, и…
– Ренато, куда
– Куда, как не принять ванную, побриться и сменить одежду? В таком виде я не могу стоять в суде…
– Ты пойдешь в суд? Ты можешь сделать так, чтобы тебя кто-нибудь представлял… Если пойдешь, то проведешь ужасное время… У тебя есть право послать адвоката. Почему бы не приказать Ноэлю, к примеру?
– Ноэль ничего не знает об этом деле. Он не будет вмешиваться, и я не желаю, чтобы он вмешивался, не говоря о том, что его, скорее всего, не примут в комиссию. Он симпатизирует Хуану…
– Это имеет значение? Разве не ты ему платишь?
– Я не плачу за его совесть. Сердце и чувства принадлежат ему…
– Ладно… Ты боишься не затянуть гайки… Ты очень хочешь осудить Хуана… Бедный Хуан!
– Теперь его жалеть? – прервал Ренато явно раздраженный. – Было бы естественным пожалеть твою сестру. Она единственная жертва всего этого.
– Что с рассудком у тех, кто говорит, что лучше умереть, чем признать ошибку! Теперь ты думаешь только о Монике…
– Хотя бы и так, пусть хоть кто-то думает…
– Только сейчас ты это чувствуешь, не так ли? – не смогла сдержаться разъяренная Айме.
– Ну хорошо… Даже если и так…
– Даже если так, что именно? – злобно давила Айме. – Заканчивай! Скажи наконец! Даже если и так, ты не ответил ей на чувство, о котором она старательно молчала в течение такого долгого времени… Даже если и так, ты не ответил на любовь моей сестры, которую она имела всегда, эту любовь ты не сумел увидеть, а теперь она для тебя что-то значит, да? Скажи ясно, скажи же наконец! Скажи, что она значит для тебя, и что ты чувствуешь ко мне, будучи женатым на мне, а не на ней! Признайся же!
– Хватит! Твоя ревность смешна! Единственное, что я хочу сделать, так это исправить твою ошибку.
– А если бы не ошибка, не законное право защищать себя? Если бы я предпочла видеть сестру замужем… за кем угодно, за Хуаном Дьяволом, только бы не видеть ее рядом с тобой?
– Не выдумывай!
– Это не выдумка, это правда, которая бросается в глаза! А знаешь способ убедить меня? Выпусти Хуана на свободу! Сделай возможное и невозможное, чтобы судьи признали его невиновным, и верни то, что отнял у него. Если не сделаешь, то я подумаю, что твоя защита Моники – не более, чем ревность. Да… ревность к Хуану!
– Хватит! Я мог бы сойти с ума, слушая тебя. И к тому же, пора идти в суд, чтобы отстаивать свое обвинение, и дать Монике возможность выбрать то, что она хочет. По этой причине я сделал, что сделал, и пойду до конца, потому что должен пойти до конца. – И резко хлопнув дверью, Ренато вышел из комнаты, оставив Айме одну и разъяренную до такой степени, что она яростно пригрозила:
– Идиот… грубиян! Ты не замуруешь в тюрьме Хуана! Хочешь войны, Ренато? Хочешь открытой войны? Тогда ты ее получишь!
Опершись
– Боже мой… Часы… время суда…!
14.
Калитка из глубины открылась, впуская неторопливых судей и секретарей. В местах, отведенных для важных лиц, сгустилась толпа аристократов, сливки маленького мартиникского общества, большая часть из которых представляла собой докторов, адвокатов, коммерсантов, выдающихся лиц Франции, теперь выращивающих какао, кофе, тростник… Все пришли как будто между прочим, всех притягивал запах пикантного скандала, который вертелся вокруг известного имени и чьи сундуки были самыми наполненными на острове. Пришли все, начиная с плантаторов Фор-де-Франс, заканчивая земледельцами Южной части острова, которые приветствовали друг друга так, словно действительно были удивлены… Также виднелись голубые флотские мундиры и блестящие мундиры сухопутных офицеров… Но шепот вдруг прекратился, головы повернулись, глаза стали пристально смотреть, когда уклоняясь от рук жандармов охраны, обвиняемый пересекал короткий отрезок пути, отделявший его от трибуны… Председатель суда потряс колокольчиком и приказал:
– Тишина… Тишина! Займите место, обвиняемый. Скажите свое имя, фамилию, возраст и профессию.
Хуан улыбнулся горькой улыбкой, пробегая взглядом широкий зал. Все взоры устремились на него, с нетерпением слушали, и вдруг он почувствовал, что символ всей его жизни – вот этот мир, который против него, а он против всех!
– Вы не слышали, обвиняемый? Ваше имя, фамилия, возраст, профессия…
– Простите, Ваше Превосходительство, если я задумался на некоторое время, – извинился Хуан с саркастическим уважением. – На самом деле, трудно ответить на все четыре вопроса. Не думаю, что кто-то потрудился окрестить меня: у меня нет имени. Никто не признал себя моим отцом: у меня нет фамилии. Насколько мне известно, не существует свидетелей моего рождения… дата рождения тоже неопределенная: у меня нет возраста. Профессия? Каждый зовет ее, как удобно называть. На самом деле, у меня нет профессии, но так как ответ обязателен, я скажу в нескольких словах: я Хуан Дьявол, контрабандист, пират…
– Ваш ответ – нахальство в высшей степени, обвиняемый! Вам не поможет такое поведение перед Судом.
– Никакое поведение мне не поможет…
– Хватит! Ограничивайтесь ответом на вопрос.
– Простите, – ироничным тоном заметил Хуан. – Я думал, Ваше Превосходительство разговаривает лично со мной, и я взял на себя свободу объяснить…
– Тишина везде! – приказал председатель, позвонив снова в колокольчик. – А вы, обвиняемый, постарайтесь сохранять уважение, подбирая слова перед Судом. Встаньте, чтобы прослушать акт судебного дела!