Моника
Шрифт:
– Еще одна причина, чтобы меня не останавливать, губернатор!
Люцифер бросил якорь возле английского городка Портсмут, это был полукруг маленьких цветных домов вдоль бухты Принца Руперта. Стояли первые часы звездной ночи. К борту шхуны подплыли три баржи, сгружая груз на изящный, сильный и узкий корпус богемного пиратского корабля, и осталось только зарегистрировать бумаги.
– Все в порядке, Сегундо?
– Все в порядке, капитан. Груз в трюме в целости и сохранности.
Хуан удалился твердым шагом. Сегундо с любопытством посмотрел на него,
– Нет, она не моя, и никогда не будет моей!
– Я его, его навсегда…
Трепещущая и восторженная Моника позволила слететь этим словам, которые перед ее совестью обнажали правду души. Долгое время она смотрела со страхом и желанием, со стыдливой надеждой на слабую дверь, что она откроется, а за ней окажется Хуан. Об эту дверь сталкивались их мысли и отскакивали в разные стороны, в бесполезном поиске своих потерянных сердец. Достаточно было нескольких шагов и слов, чтобы без смущения обнажить сердце. Но ни один не сделал ни шага, не произнес ни слова. Как Хуан, она тоже повернулась спиной, прислонив измученный лоб к иллюминатору, посмотрела на мерцающие над морем звезды. Если бы он посмотрел на нее по-другому, если бы пришел к ней нежный и страстный, если бы она могла произнести вслух его имя, безуспешно повторяемое:
– Хуан, Хуан… Если бы ты меня любил!
– Искать Монику? Самолично искать Монику? Вы уверены, Ноэль?
– Я своими глазами видел, как он сел на корабль. Он отверг мое общество, велел возвращаться, больше не заниматься его делами, и как вы понимаете, я не мог ничего поделать. Он был в доме губернатора, ждал в прихожей, затем проследовал в экипаже до пристани, погрузился вместе с береговой охраной на корабль, при этом сообщив мне, что все это при полной поддержке губернатора. Ренато удалось то, в чем вам было отказано и даже больше: приказ о немедленной выдаче.
София Д`Отремон провела кружевным платком по вискам и протянула руку, чтобы взять флакон, который Янина поднесла тихо и прилежно. Был самый разгар раскаленного утра со спертым воздухом, когда старый нотариус, начал свой рассказ:
– Он сказал, что его невестка совершенно невинна, и он должен вырвать ее любой ценой из рук этого варвара, кому в момент помешательства и ревности отдал ее.
– Невинна? Совершенно невинна? С кем говорил мой сын до того, как принять это решение? Кто мог рассказать ему? И когда, как? Кто? Янина, с кем говорил мой сын вчера вечером? Ты можешь сказать?
– Он говорил с сеньорой Айме, донья София, очень долго. Они долго говорили в коридоре. Сеньор Ренато нетерпеливо смотрел на дорогу, ожидая вашего возвращения. К концу разговор приобрел жесткий оттенок.
– Где Айме? Я не видела ее
– Я бы тоже хотел знать, – указал Ноэль. – Почему ее исчезновение совпадает с…
– Сеньора Айме не исчезла, – надменно подтвердила Янина. – Она в своей комнате, приказала убрать и почистить комнату, чтобы Ана поставила цветы в вазы. Там ей вчера подавали ужин, а сегодня утром – завтрак. Позволю себе сказать сеньору нотариусу, что трагедии не случилось, и вероятно, не случится.
София Д`Отремон встала, еле сдерживаясь. Она сжала руками изящный кружевной платок, казалось, раздумывала мгновение, и наконец направилась к дверям, у порога развернулась и предупредила:
– Будьте добры, подождите меня в библиотеке, Ноэль. Я сейчас же иду поговорить с невесткой.
На полных парусах, с креном на правый борт, Люцифер бороздил воды под сильным и горячим ветром. Уже виднелась столица Доминики. Сегундо Дуэлос нервно постучал, к двери приблизилась Моника, не удержавшись от порыва повернуть голову и посмотреться в зеркало.
– Что происходит, Сегундо?
– Мы вошли в Розо. Капитан приказал позвать вас.
Моника посмотрела на себя в зеркало и разволновалась, как тогда, когда Хуан заставил взглянуть на отражение себя в воде. Да, она красивая, желанная, и весь ее облик говорил об этом. С глубоким, неясным удовлетворением она подумала, что Хуан увидит ее красивой, и ощутила острое, нестерпимое желание взглянуть в глубокие, темные и жгучие глаза, которые стали для нее одержимостью, наслаждением и мучением души.
– А где Хуан?
– Он в той лодке.
– Не дождался меня?
– Он пошел за разрешением для разгрузки судна. Сказал, чтобы подождали, он вернется с сюрпризом. Что привезет вам красивое платье!
Она усиленно подавила досаду и безудержное чувство огорчения, охватившее ее. Она упрекнула себя, что слишком долго занималась туалетом, который он не увидит. Поджав губы, она оперлась о борт и посмотрела на лодку, которая быстро удалялась, работая веслами. Рядом с Хуаном мелькала темная фигурка, которая подняла обе руки, словно издалека увидела ее.
– Колибри с Хуаном?
– Да, сеньора, добился, чтобы его взяли. Он доволен, как никогда. Не знаю, как добивается этот дьяволенок всего, чего хочет.
– Хуан любит его больше всех.
– Любит, правда; но не думаю, что уж прямо так, больше всех. Говорю, если это не безумие, а безумные настроения имеют…
– Безумные настроения?
– Да, временами. Вчера вечером он был как тигр, и к нему лучше не подходить. Час за часом он ходил вниз-вверх по палубе. Вскоре он переменился, отыскал меня, чтобы подсчитать прибыль за груз. Более двадцати фунтов осталось свободными. И тогда он спросил: «Можно ли в Розо купить кольцо для невесты? Хватит ли двадцати фунтов, чтобы купить золотое кольцо с сияющим камнем, чтобы оно сверкало на солнце?» Я сказал ему: «Конечно хватит. Я знаю ювелира, который продает бриллианты дешево. Их привозят из Трансвааля контрабандой!» и он спросил у меня адрес этого ювелира. Я дал ему, и тогда он спросил, показав свой мизинец: «Он такой же, как и палец Моники?»