Монмартрская сирота
Шрифт:
Услышав крик дрозда-пересмешника, индейский вождь протянул руку в направлении, откуда послышался сигнал, и сказал ковбою:
— Моя дочь и ее подруга там! Пусть мой белый брат поговорит с искателями золота.
Ковбой отъехал на десять шагов от группы, слегка приподнялся на деревянных стременах и звучно крикнул:
— Молодая девушка, дочь хозяина ранчо Монмартр, и ее слуга, старый негр по имени Жо, укрылись здесь от преследователей, атаковавших ранчо. Мы пришли сюда за ними с самыми мирными намерениями.
Эти простые слова,
Фрэд, раздраженный бессонной ночью, с пересохшей глоткой и еще не протрезвевший, отвечал от имени всех бродяг:
— Мерзавец… Степная собака!.. Эта девушка принадлежит мне, мне одному!
— По какому праву?
— По праву сильного.
— А уверен ли ты в своем праве и своей силе?
Фрэд, бледный, со зловещим лицом и налитыми кровью глазами, сделал несколько шагов вперед и крикнул:
— Ах ты подлый выродок! Да я сотру тебя в порошок одним щелчком!
Ковбой залился звонким смехом, раскатившимся по всему Полю и донесенным эхом до «салуна», где на минуту прекратилась попойка.
Смех его подействовал на колосса, как укус слепня на быка, и окончательно привел его в ярость.
— Я, Фрэд Рэнджер, убил двенадцать человек! Береги свою шкуру! — заревел он, задыхаясь от злобы.
Не теряя спокойствия, ковбой крикнул ему в ответ:
— Бедняга! Вскормившая тебя свинья могла родить лишь борова; а боров, как известно, годен только на жаркое, а не в ораторы. Поэтому советую тебе замолчать. Ты надоел моим молодцам своей болтовней. Ступай, проспись после «тарантуловой» настойки и пощади наши уши!
— Трус! Трус! Трус! Говорить-то ты горазд, а подойти ближе трусишь… сидишь на своей козе… Не бойся, я без оружия!
С ловкостью акробата ковбой перескочил через голову своей лошади, причем седло и стремена остались неподвижными, точно его выбросило какой-то пружиной.
Он бросил на землю нож и револьверы и, остановившись перед гигантом, сказал ему:
— Ты назвал козой мою лошадь… Предупреждаю тебя, что Букин-Билли-Гильом Бараний Прыжок страшно самолюбив, и он не простит тебе обиды, если ты перед ним не извинишься.
Разговор принимал все более и более забавный характер, и спутники ковбоя, посмеиваясь, ожидали, чем все это закончится.
Золотоискатели были взбешены. У Фрэда показалась на губах пена.
Элиза и Колибри стояли у настежь открытой двери хижины и радостно улыбались Черному Орлу.
Золотоискатель приготовился к бою и бросился на противника, не доходившего ему и до плеча, с намерением убить его своими огромными кулаками, твердыми и тяжелыми, как два молота.
Изумительно ловким, почти неуловимым движением ковбой уклонился от удара и угодил колоссу кулаком в лоб. Тот глухо завыл, пошатнулся, как от удара дубиной, и подался назад.
Бандиты, которых устрашала сила Фрэда, оцепенели от изумления: возможно ли, чтобы удар кулака так подействовал
Это было тем досаднее, что победителем был ковбой, то есть один из тех непримиримых врагов золотоискателей, с которыми они так же не ладят, как кошки с собаками.
Фрэда пытались ободрить криками, но напрасно — от страшного удара он потерял сознание.
— Что, довольно с тебя, а? Отвечай-ка, герой, убивший двенадцать человек, — потешался над ним ковбой. — Думаю, что хватит: я очень постарался. Теперь мне остается только расписаться на твоей физиономии на память о нашей встрече.
С этими словами он откинулся всем корпусом назад, коснулся одной рукой земли и, подняв ногу, провел шпорой по лицу гиганта, оставив длинный глубокий след от правого виска до левого угла нижней челюсти.
Нужно заметить, что колеса мексиканских шпор очень широки и имеют острые, как наконечник стилета, зубья.
Брызнула кровь, и несколько прядей волос осталось на этом странном орудии пытки.
Это и была подпись Стального Тела, поистине ужасная, ибо оставалась навсегда.
Кровопускание привело золотоискателя в себя — он с ревом хищного зверя бросился на ковбоя и схватил его поперек тела.
Все, кроме друзей последнего, ожидали, что молодой человек будет раздавлен в ужасных тисках.
Тот, однако, не сопротивляясь, позволил обхватить себя, а затем быстрым движением высвободился из объятий колосса, приподнял его над головой и отшвырнул от себя с такой силой, что Фрэд, описав в воздухе дугу, рухнул на землю.
— Брат мой — мужчина! — с одобрением и восхищением произнес на своем гортанном наречии индеец.
Его спутники шумно аплодировали, хотя не раз были свидетелями изумительных подвигов ковбоя и успели к ним привыкнуть.
Фрэд хрипел, окончательно обессиленный и неспособный продолжать поединок.
— А теперь ты извинишься перед Букин-Билли; не правда ли? — обратился к нему ковбой со словами, в которых слышалась насмешка и в то же время непреклонная воля. — Моя лошадь — славное животное и совсем не заслуживает твоих издевательств. Торопись же, потому что моя лошадь страшно нетерпелива… уж я ее знаю… Спеши, или она снимет с тебя скальп.
Пегий мустанг, видя лежащего перед собой человека, стал ржать, прясть ушами, оскалил зубы и бил копытом, взрывая песок.
— Ступай, Билли, мой мальчик, сними с него скальп, если ему не угодно извиниться.
Мустанг снова заржал и, вцепившись зубами в кожу на затылке золотоискателя, рванул ее…
Послышался треск и вслед за ним рев зверя, которого потрошат живьем.
— Довольно… довольно… пощади!.. — ревел Фрэд.
— Я согласен, но признайся раньше, что Билли не коза.
— Да… да… я ошибся… Это великолепное животное.
При этих словах ковбой свистнул на особый манер, и мустанг поднял голову.