Монохромный человек
Шрифт:
Он сидел напротив меня с мокрыми волосами, улыбающийся и довольный.
На его щеках, на лбу, на шее ещё блестели капли дождевой воды.
Я буквально оторопела, глядя на него все глаза.
Все мысли испарились, я забыла, как говорить. Я могла только удивленно таращится на него.
Он был вспотевший, запыхавшийся. Он явно только, что быстро и долго бежал.
— Ты так шустро попрощалась, — тяжело дыша, проговорил он. — что я не успел оставить тебе самое главное.
С этими
— Вот. Держи. — Он положил мяч мне на колени. — Позвони, когда решишь, что я не так уж плох для тебя.
Он подмигнул мне. Встал, быстро наклонился.
И прежде, чем я успела что-то сделать поцеловал меня в щёку. Затем, не успели двери автобуса закрыться, быстро выскочил на остановку.
Автобус тут же, словно ждал этого момента, закрыл двери и тронулся.
Я совершенно шокированная и ошарашенная оглянулась вслед Мирону.
Его мяч чуть не упал у меня с колен, но я бережно удержала, прижала к себе.
Посмотрела на то, что написал.
Там были цифры. И его имя.
Телефон! Он написал мне свой телефон!
Меня сковало небольшое потрясение. Внутри заметалось беспокойство, стало не по себе. И в тоже время чувствовалось нечто такое неуловимо приятное, сладостное чувство с легким привкусом вермута.
Всё оставшееся время до дома, я думала о Мироне, о том, что из всего этого может получится, что будет дальше, что мне делать, что предпринимать.
Пока я доехала домой я несколько раз успела решиться позвонить ему, и примерно столько же раз категорически отказаться от этой мысли.
Однако, когда я вышла из автобуса и направилась к дядиной автомастерской, где я жила, вдруг поняла, насколько нелепо и подозрительно выгляжу с баскетбольным мячом (который, кстати был не легким) и игрушечным лосем Мироном (надо будет подумать, оставить ли игрушке это имя).
У дяди Сигизмунда точно возникнет не мало вопросов относительно того, откуда у меня столько «сувениров».
Пришлось спешно думать, куда спрятать мяч и игрушку.
Ну Лося-Мирона я засунула в свою спортивную сумку, а вот с мячом было сложнее.
Даже не знаю… Мелькнула мысль, сфоткать номер Мирона на телефон, а мяч просто оставить на ближайшей спортивной площадке.
Но, потом я подумала, что это всё-таки не моя вещь.
Поэтому я купила пакет в ближайшем супермаркете и спрятала мяч туда. А сверху для конспирации бросила свою кофту.
Всё, нормально. Надеюсь, в пакет дядюшка заглядывать не будет. Очень надеюсь. Вот, прямо очень.
Придав себе максимально обычный, непринужденный вид, как ни в чем не бывало, я направилась к автомастерской.
КАСЬЯН КАМЕНЕВ
Пятница, 7 августа
— …Как
Мужчина за рулем бронзового цвета кроссовера переключил волну на приёмнике.
— … Мы расскажем вам, как лучше вести себя на….
Водитель кроссовера снова сменил волну.
— Оставайтесь с нами, на Авторадио! — прозвучал знакомый голос.
И тут же зазвучали вступительные ноты композиции War of Hearts певицы Ruelle.
Водитель удовлетворенно кивнул сам себе. Прибавил скорости.
Он торопился. Он должен был встретиться с человеком, с которым пытался поговорить уже почти месяц.
Он должен был уговорить известного на всю страну мастера жанровой фотосъемки передать ему одни из самых пикантных фотографий.
И он, водитель кроссовера совсем не был уверен, что у него это получится.
И тому были несколько причин.
Во-первых, по натуре фотограф слыл личностью капризной и своенравной.
Во-вторых, он крайне неохотно соглашался на сторонние предложения о покупке\продажи своих снимков.
В-третьих, фотографии, которые нужны были водителю кроссовера, относились к разряду тех, что производят эффект бомбы, если становятся достоянием общественности.
А именно это и хотел сделать водитель кроссовера.
Потому, что он был одним из самых известных журналистов страны. Он был одним из главных звёзд российской журналистики в целом, и журнала «Философский проспект» в частности.
И мало кто, в журналисткой среде не слышал звучного и запоминающегося имени с фамилией, Касьян Каменев.
Он даже подписывался частенько K&K. И все знали, чья эта подпись.
И не так давно Касьян Каменев анонсировал разоблачительную статью о женах и любовницах нескольких влиятельных оппозиционных депутатов и деятелей культуры.
Это должна была быть бомба!
Касьян поправил ворот рубашки, чуть ослабил галстук.
Он нервничал. Импульсивная нервозность одолевала его с тех пор, как он выехал на встречу с фотографом.
Он был уверен в себе. Потому, как знал, что обладает феноменальной способностью разговорить кого угодно. И вывести на разговор даже самых замкнутых звёзд, привыкших к жизни отшельников, предпочитающих интровертное одиночество шумной жизни мегаполиса.
За это феноменальное умение многие из его окружения, тихо, с лицемерной улыбкой на лице, ненавидели Касьяна.
В небе под непроницаемым слоем темных, антрацитовых туч пророкотал гром. Затем снова недовольно, басовито прозвучали ворчливые раскаты.