Монополия
Шрифт:
– Пойми, умаялась я сегодня… Как будто две смены в детском саду отпахала…
– Да понимаю, Марусь… Что ты оправдываешься?
– А вот и Алёша!
– А ты что, мам, узнала меня по походке? – послышался певучий голос из коридора.
– Конечно, топаешь как слон.
…Время тихими шагами проходило мимо.
Младший Фонарёв давно спал в своей комнате, а Фонарёв-старший, приглушив кухонное радио, разглядывал жену.
– Не хочешь слушать про Алеппо?
– Не хочу… За целый день в маршрутке наслушался.
– Ну
– Любуюсь твоими веснушками, Марусь.
– Всё это, как ты выражаешься, ерундейшая чепуха…
– Нет, правда, любуюсь!
– Неужели я лучше молодых цокалок?
– Кого?
– Ну, этих девочек на шпильках…
– Так, с этого места поподробнее… Хоть к чему-нибудь прицеплюсь воображением…
– Во наглец!
– Это я наглец? Ну, держись…
Он повлёк её к себе, и она не противилась. Прикосновения её ласкали, как сливки… Когда спустя час она высвободилась из его объятий, луна за окном побелела. Было тихо, и снег работал добрый.
– Мить, кофе сварить? – слабым голосом спросила Маруся, запахивая халатик.
– Да нет, наверное… А то не засну потом…
– Ладно, и я перебьюсь…
– Марусь, пока не забыл… Перепёлкину твою видел сегодня… Как ты с ней такой работаешь?
– А вот так… Чёрта нянчить – не унянчить… Помнишь выборы? Всем нашим воспитателям в тот день досталось… Заведующая заставляла обзванивать родителей и спрашивать, голосовали те или нет… А повара, дворник, завхоз и мы, няньки, бежали на избирательные участки просто вприпрыжку… Противно!
– Вот-вот… Особенно, когда сапожищем на голову…
– Да, сапожищем… И готово… опять, как говорится, рай…
Дома стояли потухшие.
За окном висела ущербная луна, и Фонарёву казалось, что она ещё больше побелела.
Мужчине не спалось – тоска и язва пожирали его.
«Я так и не рассказал Марусе ни о бургомистре, ни о питерских, ни о чём… Эх, какой у неё был взгляд! Почему о выборах этих вспомнила? Что её гложет? Она так плотно сжала губы, как будто дверь закрыла…»
– Попробуй её открыть, – повторял бессвязно, как бред, Митя, – попробуй!
4
Маруся рассеянно глядела, как бледнеет разлитый на полу солнечный свет. «Что же я застыла? Пока дети на прогулке, надо убраться… Может, с туалета начать? Нет-нет, лучше с группы…»
Женщина припомнила о том, что натворил в туалетной кабинке Мартин и скисла.
«Мал клоп, да вонюч… Э-э, Митя бы точно возмутился. Сказал бы, что о детях даже думать так нельзя… Да, нельзя. Но познакомься он с этим Согуренко Мартином, то, может, и переменил бы мнение… Нет, ну почему родители выбрали такое имя? Почему, а? Оно же нелепое…»
Мокрая тряпка послушно поволоклась за шваброй.
«Неужели я детей не люблю? Так порой злюсь на них… Наверное, просто вымоталась? Одна на две группы… А ведь заведующая сулила место воспитателя: «Уж ты, Фонарёва,
Иссиня-бледноватый кафель в туалете отмылся на удивление так же быстро, как и ламинированный пол в группе. Маруся вылила грязную воду, сменила мешки для мусора, протёрла зеркала. И тут с улицы влетели дети, будто туча саранчи.
«Ой, успела!» – Женщина отпрянула, точно увидела что-то пугающее.
Впереди всех маячил желтоватый малый Мартин – соломенного цвета волосы и глазки. Он бежал к Марусе и, как она про себя называла это, козлогласил. То есть дико, с подвывом орал. Добежав, он обхватил её руками за талию. И вдруг расплакался так, будто замяукал котёнок.
– Милый мой, ну перестань! – успокаивала мальчика Фонарёва. – Что случилось, а?
Согуренко, размазав по щекам слёзы, притих и доверительно посмотрел на няньку. Она тронула его волосы и крепче прижала к себе. А в толпе детей прорубилась какая-то просечка, улица, и возникла воспитательница Катя Закаева. Это была маленькая, худенькая брюнетка с ужимками ящерицы, отбросившей хвост. С трудом переводя дыхание, девушка сказала:
– Ты почему сбежал от меня?
Мартин сделался густо-красен, но ничего не ответил.
– Ты это, Катюш… Не ругай его… Он больше так не будет. Правда, Мартин?
– Да, правда, – охотно согласился мальчик.
– Ну и молодчина! А теперь, детки, послушайте меня… Раздеваемся, моем с мылом ручки и садимся обедать…
Вся толпа тотчас схлынула – дети заторопились выполнять нянькины распоряжения.
– Как ловко вы с ними, Мария Сергевна… – Закаева замялась, но потом продолжила говорить: – Не знаю, что бы я без вас делала… М-да, и спасибо за Мартина!
– Пожалуйста, Катюш! Но ты давай держись… Тебе нельзя раскисать…
– Вы правы… Знаете, как на меня заведующая уже косится? Боюсь её до смерти…
– А ты не бойся! Всё будет хорошо…
– Скажете тоже, – протянула расстроенно девушка, – мне давно пора уволиться…
– Ну-ну, Катюш, успокойся!
– Нет, я неудачница и уродина.
– Брось! Ты вон какая симпатичная… И жених у тебя – красавчик…
– Правда?
– Катюш, ты как ребёнок…
Закаева убрала с лица прядь густо-чёрных волос и улыбнулась.
– Вот и жених… Ну, мой Саша то же самое говорит…
– Ладно, пойдём кормить наших гавриков… Пойдём?
– Мария Сергевна, вы – такая… Вы – славная… Добрая… Заведующая просто обязана вас на группу поставить… Вон «пятёрка» без воспитателя!
– Катюш, она не поставит.
– Но почему?
– Да потому что… Перепёлкина предупредила меня о сокращении… Работаю до новогодних праздников, а потом с вещами на выход…
– Как она могла? Вы так старались!
– Ладно, Катюш! Пусть это на её совести остаётся…