Монреальский синдром

Тилье Франк

Он внезапно замолчал и повернулся к стеклянной стене.

— Слышали?

— Что?

Ротенберг бросился к столу, схватил оружие.

— Шорох.

Люси была совершенно спокойна, несколько глотков пива подействовали на нее благотворно.

— Наверное, дрова в печке трещат?

— Нет-нет, это снаружи…

Филип погасил свет и подошел к стеклянной стене. От печки по его лицу бежали красные блики. Люси двинулась было к нему, но он жестом отстранил ее:

— Держитесь подальше от окон!

Люси застыла на месте.

Снаружи все было тихо, безмятежно, разве что черные стволы вдруг показались ей зловещими тотемами.

— Кого вы так боитесь? — спросила она. — Видите же, ничего там не происходит. За нами никто не следил, не было никакой погони. В жизни не видела таких ровных, прямых дорог… И таких пустынных…

— Несколько месяцев назад, когда я еще жил в центре Монреаля, меня пытались убить.

Он повернулся к Люси и поднял рубашку — на груди виднелись глубокие шрамы.

— Два удара ножом. На пять миллиметров глубже — и все было бы кончено.

— ЦРУ?

Он закусил губу и покачал головой:

— Нет, это не их методы. Узнав о недавно найденных у вас в Нормандии телах, я подумал, что, вполне возможно, то покушение было делом рук француза.

— Разведслужбы?

— Может быть.

— А если я скажу «Иностранный легион», это наведет вас на какую-то мысль?

— Ох, не знаю… Внешность того типа, который хотел меня прикончить, помню смутно: квадратная башка, крепкий, осанкой похож на военного…

«Парень в армейских ботинках», — подумала Люси.

— Но одно совершенно очевидно: покушение явно было связано с фильмом Шпильмана и нашими открытиями. Конечно, мы с Владом работали втихую, но ведь мы пытались найти след, собрать доказательства — примерно так, как делаете вы сейчас. Причем бельгиец действовал куда осторожнее меня. А я… я так и не знаю, каким образом эти люди, преследовавшие меня, узнали о том, чем мы занимаемся. Правда, утечка могла быть из любого места: я же, ведя расследование, часто звонил разным людям, с кем-то встречался, бывал в архивах, психиатрических больницах, религиозных организациях… Должно быть, у этих… этих убийц были свои источники, осведомители, шпики… Вот с тех пор я и поселился здесь, в тихом безлюдном месте и под защитой тех самых людей, о которых вам уже говорил как о надежном источнике.

Он присел на корточки и, не выпуская из рук оружия, снова посмотрел, что там за стеклом. Тяжело вздохнул и с полминуты спустя выпрямился.

— Ладно, может, и правда зверь какой пробежал. Сюда забредают американские лоси, да и бобры тут не редкость.

Ротенберг успокоился. Адвокат, который в молодости восстановил против себя, должно быть, немало опасных и влиятельных людей, сражался с мраком и умел держаться на плаву при любых обстоятельствах, к концу жизни превратился в законченного психа.

— Наверное, в архивах вам так и не удалось ничего найти? — спросил он. — С год назад я и сам туда ходил. Нет сомнений, что сведения о девочках с наших с вами фотографий

хранятся в религиозных общинах. Но, как вы, наверное, убедились, доступ к этим документам закрыт. Мне не хватает только имен. Имен маленьких пациенток, благодаря которым я мог бы добраться до больницы с детьми и кроликами, найти этих девочек, получить свидетельства, живые доказательства того, что…

— Я знаю имена.

— Как это так?

— Из-за нехватки денег религиозные общины закрывались одна за другой, и их архивы поступали в Монреальский архивный центр. А вы не знали об этом?

Он покачал головой.

— С тех пор как я скрываюсь, мне трудно следить за событиями.

— Девочку на качелях зовут Алиса Тонкен.

— Алиса… — вздохнул он так, что можно было подумать, это имя годами стояло у него поперек горла, не находя выхода.

— Главное управление квебекской полиции потеряло ее след, но известно последнее место ее пребывания — у серых сестер. Я знаю, как зовут сестру, которая занималась девочкой. Сестра Мария Голгофская. И я собиралась отправиться к ней как раз тогда, когда вы… когда вы меня похитили.

— Как вам это удалось?

— Мы разобрали фильм по косточкам.

Он еле заметно улыбнулся.

— Думаю, мне пора рассказать вам все остальное о наших с Владом поисках. И тогда благодаря вашей информации мы сможем двинуться вперед. Давайте вернемся к компьютеру…

Когда они подошли к столу, он заметил мобильник Люси. Взял его в руки.

— Ваш телефон…

— Ну, мой телефон — и что?

— Вы сказали, что он не работает. Давно? С каких пор?

— Ммм… Я хотела позвонить сразу, как прилетела в Канаду, и…

Люси не договорила — только теперь она поняла, в чем дело. Ротенберг перевернул сотовый, дрожащими руками сдвинул крышку, вытащил какую-то штучку, похожую на крошечную электронную схему.

— Наверняка что-то типа курсографа.

В синих глазах Филипа заметалась паника. Люси обхватила голову руками:

— Это мой сосед… Я же спала все время перелета…

— Возможно, усыпили. Скорее всего, они давно за вами следят. И воспользовались вами, чтобы выйти на меня. Они… они здесь…

Люси вспомнила жучки в своей квартире и в квартире Шарко. Убийцам было легко ее выследить. А Ротенберг тем временем уже набирал на своем мобильном 911.

— Говорит Филип Ротенберг. Немедленно пошлите людей в Матавини, это у озера, там, где в него впадает река Матавен. Сейчас дам вам точные координаты по GPS-навигатору, запишите скорее, скорее, ради бога!

— Причина звонка?

— Меня хотят убить.

Он продиктовал координаты, которые знал наизусть, еще раз попросил поторопиться и повесил трубку. Потом, согнувшись, двинулся к печке. Люси за ним. Пламя сильно разгорелось и теперь освещало всю комнату, это было опасно, слишком уж много окон. В ту минуту, когда хозяин шале наклонился к топке, стеклянная стена лопнула.