Монстр из отеля №7

Роуз К.В.

Вся ее фигура неподвижна, будто выточена из камня.

— Да, — отвечает ему Кария, ее голос надтреснутый и невнятный из-за недавних слез.

Мой пульс бьется рикошетом по всему телу. Я подаюсь вперед и сжимаю руки в кулаки, у меня в голове прокручиваются яркие образы того, как я выворачиваю Штейну руку и ломаю в ней каждую косточку.

— Умница, — говорит он ей, изгибая губы в улыбке, и я не могу дышать. — Я встречусь с твоими родителями, как закончу со своим сыном.

Он убирает от нее руку.

И снова тянется за

фонариком.

И за мгновение до того, как ему удается его взять, в ту самую секунду, когда Констанс разжимает кулак, Кария делает рывок.

Она выхватывает у них фонарик и, щелкнув переключателем, погружает всех нас в темноту.

— Саллен, — выдыхает она мое имя, и затем я слышу ее шаги.

Кария бежит. Ее легкие шаги эхом отдаются по цементу. Этот же звук я слышал, когда она убегала от меня.

Но сейчас… она бежит ко мне.

Однако с ее губ срывается крик, громкий, душераздирающий звук.

— Не стрелять, — говорит Штейн искаженным от злости голосом, и я знаю, что из-за своего вознесения и родителей Карии он не хочет, чтобы в этой комнате в кого-нибудь нас попала шальная пуля.

Но судя по изданному ею звуку, Кария у него в руках.

И у него есть снотворное.

У него гребаное снотворное.

Я бросаюсь на него. Я даже не помню, как пошевелился, но уже там, в темноте, и кто-то сзади заламывает мне руки, но в тенях окруживших нас тел я хватаю Штейна за запястье, первый раз в жизни прикоснувшись к нему вот так.

Он, должно быть, сжимает ее в объятиях, потому как Кария издает прерывистый стон, и я чувствую ее запах, то, как она задевает меня своим плечом, и сдавливаю кости Штейна.

— Ты этого не сделаешь, Салли, — рычит он, поднимая руку и пытаясь отобрать у меня шприц. Кто-то с силой дергает меня назад, но я упираюсь ногами и не даю сдвинуть себя с места. — Если ты это сделаешь, она за это заплатит.

Раздается громкий стук, затем Кария ахает, как будто ее ударили, и я знаю, что, помимо вцепившегося в меня охранника, тут еще двое.

Кария врезается в меня, и по моим венам, словно огонь, разливается гнев.

Потянувшись к ней, я одной рукой обхватываю ее за пояс, и изо всех сил сжимаю пальцами запястье Штейна. Чьи-то сильные руки все еще пытаются оттащить меня от него и от моей принцессы.

Но вдруг отрываются от меня.

И я чувствую, как Кария, содрогнувшись, вскрикивает и напрягается в моих объятиях.

Мне кажется, ее дергают за волосы, и Штейн отказывается отпускать шприц, но затем Кария разворачивается в моей хватке, и я слышу, как фонарик с треском ударяется о череп Штейна.

Теперь я узнаю этот звук, так как слышу его уже второй раз.

С проступающей на губах улыбкой я провожу рукой по запястью Штейна, и он, разжав пальцы, роняет шприц.

Я

тут же хватаю его, чтобы вонзить в Штейна, но не успеваю этого сделать, как Кария снова херачит его фонариком.

Штейн отшатывается назад.

Вдалеке раздается глухой удар, как будто она бросила или выронила фонарик.

Кто-то приближается к тому месту, где был Штейн.

У меня выхватывают шприц, как только я сжимаю его пальцами.

— Гребаная сука, — слышу я рычание Рекса.

В темноте я замечаю стремительно приближающуюся к ней тень.

Я обхватываю обеими руками Карию, оттаскивая подальше от Рекса и того, кто напал на нее сзади. Но тут в коридоре раздаются шаги, затем вспыхивает свет, и я понимаю, что Констанс, видимо, бегал за другим фонариком.

У нас нет времени.

У нас нет времени.

Кария громко дышит, как будто ей больно. С ее губ срывается всхлип, затем что-то с глухим стуком падает на пол, возможно, шприц. Скользнув рукой к голове Карии, я крепко сжимаю запястье Артура, который вцепился ей в волосы и запрокинул назад ее голову.

Я надавливаю большим пальцем ему в болевую точку, и Артур издает стон. Я вырываю у него Карию, но вижу свет и слышу приближающиеся шаги.

Нам надо бежать.

— Нам надо бежать, — произношу я вслух, крепко прижимая ее к себе.

И она произносит всего одно слово:

— Бежим.

В коридоре беспорядочно мерцает свет, но, когда я провожу рукой по руке Карии, и ее пальцы переплетаются с моими, мы все еще скрыты покровом темноты. Передо мной маячит чья-то фигура, я чувствую присутствие одного из охранников Штейна, но отталкиваю его локтем, и мы с Карией быстрым шагом направляемся прочь.

Я знаю, где находится кладовка. Я хорошо ориентируюсь в темноте.

И как только я слышу, как Констанс спрашивает: «Где они?», и в комнату проникает свет фонарика, еще не направленного в нашу сторону, я тяну Карию в зазор в стене, и мне в нос ударяет запах хлорки и плесени.

Мы не останавливаемся.

Проход узкий и стены словно смыкаются вокруг нас, но Кария не спотыкается и не отпускает меня.

— Идите. За ними, — рычит Штейн, и я слышу тяжелые шаги, а свет становится ярче.

Я добираюсь до узкого пространства, ведущего к подземной сети туннелей, которые, полагаю, были проложены задолго до того, как Штейн унаследовал это здание. А значит, ему не известно о них и о том, куда они ведут. С другой стороны, он знал все о моей первой и второй лаборатории, но для этого было достаточно пару раз тайно за мной проследить.

А чтобы разобраться в тоннелях, надо было постараться, и я очень сомневаюсь, что Штейн когда-нибудь тратил время на то, чтобы забраться в такую темноту. Несмотря на то, что Штейн пропитан ею насквозь, он претендует на роль покровителя гребаного света.