Монстр из отеля №7

Роуз К.В.

Но… может, какая-то крошечная часть моего мозга ей доверяет.

Кария за меня боролась. Она сбежала вместе со мной. Даже сейчас она мирно спит на мне в кузове чужого фургона. Находясь здесь, мы рискуем своими жизнями, а она довольна… И обнимает меня.

Да. Я бы остался здесь навечно.

Но когда где-то поблизости тихо захлопывается дверца машины, я осознаю, что нам нужно уходить, и понимаю, что мы не можем тут оставаться. И еще, что, возможно, у меня никогда больше не будет такого момента, как этот. Серьезнее, чем этот. И тем

не менее, я знаю, что мне нужно оторвать ее от себя и забраться на передние сиденья. Кария не в безопасности из-за роящихся у меня в голове желаний и того, что я долгие годы прокручивал в своем мозгу, страдая и нуждаясь в ней.

Со мной она не в безопасности.

Глава 25

КАРИЯ

— Почему ты пересел в переднюю часть фургона? Тебя могли увидеть.

Я разглаживаю лацканы своего черного плаща, скользя ладонью по матовым серебряным пуговицам. Постукиваю каблуками по тротуару, проходя мимо высотных зданий Александрии, и радуюсь, что мои новые туфли от Jimmy Choo. Одни из самых удобных, даже если Саллен закатил глаза, когда мне их покупал. Но не остановил меня.

А теперь он мне не отвечает. Примерно так же он вел себя и в торговом центре. Я проснулась одна на заднем сиденье нашего укрытия и решила, что Саллен сбежал, но он сгорбившись сидел на переднем пассажирском сиденье. Как только открылся торговый центр, мы сходили в туалет, купили другую одежду для отвода глаз (он выбрал себе темно-изумрудную толстовку с капюшоном и серые брюки вместо его привычных черных, и отказался покупать другую обувь), затем выскользнули из магазина через выход в западном крыле. С тех пор так и идем пешком.

— Ты должен со мной поговорить. Нам необходимо поесть, где-то спрятаться и поговорить, — тихо бормочу я, петляя с ним по утренним улицам Александрии — сквозь поток пешеходов на тротуарах и стоящих на светофорах машин.

Я бросаю на Саллена взгляд из-под своих солнцезащитных очков с оправой «кошачий глаз» от Dior и замечаю, что он поднял капюшон, смотрит вперед, и определенно не обращает на меня внимания.

— Посмотри на меня, — выпаливаю я, когда мы проскакиваем перекресток за секунду до красного сигнала светофора. — Я с тобой в одной лодке, но если ты не поговоришь со мной, тогда как, черт возьми…

Саллен хватает меня за руку и тащит в узкий проулок между высотными зданиями, заслоняющими октябрьское солнце. Температура здесь заметно ниже, а запах канализации сильнее. Вокруг нас влажные кирпичные стены, под моими каблуками лужа, и бросив беглый взгляд на боковую улицу, я вижу там темно-синие мусорные баки. Достаточно большие, чтобы спрятать в них труп. Или, может, это просто во мне говорит Райт.

— Хочешь знать, почему ты проснулась одна? — раздается голос Саллена, вновь перетягивая мое внимание на себя. Я все еще чувствую его затянутую в перчатку руку у себя на предплечье.

Я медленно поворачиваюсь к нему, и он делает шаг вперед, оттесняя меня назад, пока я не упираюсь

спиной в грубый кирпичный фасад. Я чувствую, как он впивается мне в плащ. Саллен дорого за него заплатил, и ему следовало бы осторожнее с ним обращаться. Пачки наличных в его карманах меня потрясли. Я привыкла делать покупки с помощью изящной черной карточки, но ни у него, ни у меня при себе никаких карточек нет, и я знаю, что их легко отследить.

Я благодарна ему за деньги, за то, что он не попытался заставить меня купить что-то подешевле и не тратить тысячи долларов, которые нам следовало бы экономить, но ему и впрямь стоит побережнее относиться к своим покупкам.

И все же я этого не говорю. Я с трудом сглатываю, вспоминая, как он пристегнул меня к креслу. И как до этого я очнулась обездвиженной в светящейся комнате. Мы заключили перемирие, но теперь, когда Саллен впивается в меня своими потемневшими глазами, и заслоняет своим телом все пути к отступлению, я задаюсь вопросом, а не пришел ли конец нашему мирному союзу.

Я делаю глубокий вдох, вдыхая его чувственный аромат, смешанный с запахами города.

— Да, — отвечаю я и замечаю, как Саллен на мгновение опускает взгляд к моим губам, но тут же снова впивается им мне в глаза.

Он прислоняет ладонь к стене у моей головы, зажимая меня в своеобразную клетку.

— Ты бы уже это поняла, если бы пораскинула мозгами. Ты совершаешь большую ошибку, забывая о том, что произошло за мгновение до того, как Штейн переступил порог той комнаты. Скажи, где ты тогда была.

К моим щекам приливает кровь. Я чувствую, как они горят, как у меня вздымается грудь, но не отвожу взгляда от Саллена.

— В том… кресле.

— Продолжай.

Саллен наклоняет голову, приближаясь ко мне. У него приоткрыты губы, и я вижу его острые клыки.

— Пристегнутая к нему… ремнями.

— Что еще? — грубым и чувственным голосом продолжает он.

— Ты прикасался ко мне.

Он в ожидании приподнимает брови.

— И я в тебя плюнула, — тоже выгибаю бровь я, даже при том, что сердце у меня в груди колотится с болезненной быстротой.

Саллен подходит еще ближе, касаясь меня своим телом, и я слегка выгибаю прижатую к кирпичной стене спину.

— Да, — тихо произносит он, наклоняясь ближе, и его нос останавливается в нескольких дюймах от моего. — И я тебе еще за это не отплатил. Знаешь, что бы со мной сделал Штейн, если бы я в него плюнул?

— Ты не он…

Саллен плотно зажимает мне рот своей затянутой в перчатку ладонью, и у меня раздуваются ноздри. Затем он поворачивает голову и шепчет мне на ухо:

— Он бы выдернул мне язык, — его дыхание щекочет мне кожу, и я дрожу, крепко зажмурив глаза, чувствуя каждый оживший в моем теле нерв. — А потом мне бы его и скормил.

Саллен делает шаг вперед, полностью прижав меня к стене своей физической мощью, не идущей ни в какое сравнение с моей.

— Я слишком долго мечтал о том, как разорву тебя на части, Солнышко. Я, сука, тебе не друг. Кроме того, — произносит он, касаясь губами мочки моего уха, и у меня внутри все сжимается. — Я видел, как ты с ними обращаешься.