Монстры в Академии

Бунькова Екатерина

…

Пока девушка ходила по корпусу, ее преследовало неприятное чувство чужого взгляда. Будто кто-то шел за ней по пятам, дыша в спину. Несколько раз Марина останавливалась и резко оборачивалась, но засекла чужое присутствие только однажды. Это был Крис, и стоило Марине зыркнуть на него, как демон подскочил на месте, заржал от собственной реакции и вымелся из здания.

Однако странное чувство не пропало, и как будто начала чесаться спина. Плащ, закрепленный на плече, вдруг стал казаться неудобным: он тянул вниз и мешал при ходьбе.

Марина несколько раз шевелила плечом, пытаясь его поправить. Один раз даже сняла и надела снова.

Пока она этим занималась, в дальнем конце коридора снова показался Крис. Она заметила его не сразу: демон ныкался в тени и хищно на нее оттуда поглядывал. Это было странно и, вкупе с чувством чужого взгляда, наводило на определенные размышления.

«Сделаю вид, будто чем-то занята, и постою на месте», — решила Марина.

Девушка остановилась возле старинного канделябра и первой попавшейся тряпкой принялась стирать с него пыль, стараясь не совершать резких движений и не шуметь. Одновременно она сосредоточилась на происходящем вокруг.

Периферийное зрение учителя — это высочайший навык, сравнимый разве что с аналогичным навыком бойцов спецназа, чья жизнь порой зависит от скорости реакции на появление в поле зрения неожиданных объектов. У опытного учителя же периферийное зрение позволяет наблюдать сразу за всеми участниками учебного процесса. Причем тот, кто находится прямо перед учителем, как раз чаще всего им не отслеживается, и если б хулиганы об этом знали, садились бы на первые парты. Зато все, что на грани видимости, как будто подсвечивается мозгом при движении.

Вот и сейчас, стоило Марине сосредоточиться, как она сразу заметила и снова оживившегося Криса, который, похоже, просто слишком уж заинтересованно за нею наблюдал, и что-то мелкое, находящееся вообще вне поля зрения, но дающее отблеск в толстых стеклах очков. Это нечто слегка шевелилось, чего не могло быть в пустом коридоре. А значит, мелкий объект кто-то шевелил. И именно от этого кого-то исходило ощущение чужого присутствия и взгляда в спину.

«Денеба», — поняла Марина и облегченно вздохнула. Она поняла, что за объект отражается в очках и чем занимают ребята: старой, как мир, шуточкой.

Марина позволила Денебе завершить задуманное, сделав вид, что не чувствует, как он касается плаща. Спустя пару мгновений по коридору зашуршали шаги босых ступней и раздалось сдавленное хихиканье — сначала Криса, потом и самого Денебы.

— Детский сад, — сокрушенно покачала головой Марина, заводя руку за спину и снимая с плаща листок бумаги, прилепленный на кусочек смолы. Она не знала, что на нем написано, но не сомневалась, что не «Учитель года».

***

Закончив осмотр, Марина вышла на крыльцо и задумчиво уставилась на толпу «уголовников». Те ответно уставились на нее в ожидании вердикта.

— Пол перемыть, — велела она. — В комнатах в том числе: мальчики, это вас касается. Горы хлама для удобства мытья разобрать и перетащить в свободные комнаты. Причем

по типам. Леам, займись сортировкой, чтобы потом искать было проще. Девочки, а вы будете заниматься укладкой: сложите все так, чтобы места по минимуму занимали, и при этом видно было, что где лежит. Откровенный хлам перетащите на чердак: раз уж Шерман там сидит, пусть он принимает и раскладывает. И ревизию проводит: вдруг что полезное отыщется. Задание ясно?

— Да, — нерадостно ответила ей толпа.

— Пообедайте только сначала, — смягчилась Марина: и правда, капустой уже пахло на весь двор — может, не так аппетитно, как хотелось бы, и все же желание работать это отбивало. — Но к шести вечера чтобы все было готово! Будет урок технологии.

— Чего? — не понял Персиваль, да и остальные глянули на нее с недоумением.

— Урок труда, — пояснила она. Но ребята запереглядывались еще более недоуменно.

— Тапочки будем шить, — пояснила Марина. — Негоже ходить в обуви по чистому. Или хотите каждый день мыть полы?

Желающих ежедневно драить двадцатипятиметровый коридор и все прилегающие к нему комнаты не нашлось, и класс согласился на мастер-класс по пошиву тапочек.

— Да, кстати, Леам: будете разбирать хлам — присмотрите, может, кожи какие-нибудь завалялись, фетр или войлок. Для подошв.

— Понял, — кивнул ушастый.

Марина слегка улыбнулась ему: приятно, что хоть кто-то не пытается делать все наперекор. А затем снова повернулась к классу и суровым тоном уточнила:

— Я иду на обед, а затем зайду к ректору: обсудить некоторые… сложные проблемы, — она многозначительно поглядела на каждого провинившегося.

Ребята ощутимо поежились. Они не знали, что «сложные проблемы» — это мясо в их рационе, вопрос запасной одежды и уличной обуви, а также официальное оформление их учителя на должность. Ничего, пусть потрясутся немного, гадая, кого она пошла исключать. Рефлексия — это полезно.

***

Марина не знала, во сколько тут подают обед, но рассудила, что приятный звон колокольчика — совсем не того, который подавал сигнал к началу урока — предупреждает именно о нем. Так что заслышав звон и беспечное насвистывание дяди Мади за кустами, она поторопилась в столовую.

Там уже был аншлаг: народу было даже больше, чем на завтраке. Но ректора опять не было. Девушка нахмурилась: скрывается он от нее, что ли, надеясь, что если она задержится здесь на подольше, то сбежать уже не захочет? Так зря. Все чудесное в этом месте Марина, похоже, уже увидела, и теперь отовсюду вылезали только непредвиденные трудности.

Но, как оказалось, она совершенно зря заочно обидела заслуженного старичка: тот просто припозднился. Видно, работа какая-то отвлекла: вид у господина ректора был озабоченный и мрачный. Марина мысленно ему посочувствовала. Но дети — в приоритете, и она ловко оттеснила какого-то тучного дядьку, чтобы занять место рядом с ректором. Дядька поворчал, но уступил: леди, все-таки.