Монстры в Академии
Шрифт:
«Надо, что ли, плюсы и минусы прикинуть», — остановила она этот радужный поток фантазии.
Со старым миром все было ясно: политическая, экономическая и социальная задница необъятных размеров на ближайшие лет пять-десять. Нулевые перспективы, явное выгорание и потеря вкуса к жизни. Но, с другой стороны, свой мир она знала, как облупленный, и даже политико-экономические бедствия худо-бедно могла спрогнозировать, и потому они ее не пугали.
Плюсы и минусы же нового мира выглядели довольно смутно. Самым большим минусом было как раз отсутствие знаний
Из плюсов были свобода действий и потенциально высокая зарплата (по крайней мере, никто из прочих учителей на нее не жаловался и даже сторож был своей жизнью вполне доволен). Еще к плюсам можно было отнести необъяснимый душевный подъем. Хотя, почему же необъяснимый? Все вокруг было совсем другим, и даже привычные школьные проблемы в классе магиков обретали какой-то особый колорит, не давая хандре даже шанса.
«Может, еще на денек задержаться? — подумала Марина. — На старой работе все равно уже ждет нагоняй за прогул, так какая разница, один день этот прогул будет длиться или два?»
«Ага. Даже после одного дня ты завучу в глаза смотреть не сможешь, — ехидно прокомментировал внутренний голос. — Потому и отложить хочешь».
«А ну, цыц!» — приструнила Марина внутренний голос, а сама мельком подумала, что нежелание объясняться по поводу прогула тянет на очень серьезную причину против возвращения в родной мир: пусть думают, что пропала без вести. В этом мире у нее хотя бы совесть чиста.
— Я, наверное, никогда не выберу… — вздохнула она вслух… и пошла за трудовым договором. Это ж не сделка с дьяволом, всегда можно расторгнуть… наверное…
Необходимость подписывать документы вновь напомнила девушке об одной серьезной проблеме: она пока так и не научилась пользоваться местным алфавитом и очень переживала, что подпишет что-нибудь вроде «обязуюсь отработать пятьдесят лет». Признаваться господину Тельпе в пусть и легкой, но безграмотности ей отчего-то не хотелось. Вот ректору она, пожалуй, призналась бы, а тут…
В итоге, соврав, что ей надо тщательно прочитать трудовой договор и должностную инструкцию, Марина утащила листы с собой в старый корпус, надеясь, что разберет их там с помощью Леама. Раскрывать свой секрет ребятам было тоже не самой лучшей идеей. Но кто-то же должен был научить ее читать и писать?
Глава 8
Вернувшись в корпус и обнаружив там компанию разомлевших под солнышком да после обеда магиков, она слегка шугнула их: работы впереди было еще полно. А затем попыталась было выцепить Леама, но спохватилась, что сама же назначила его завхозом. Ставить на эту должность кого-то другого, пусть и временно, было неразумно.
Окинув взглядом ленивую толпу «уборщиков», она заметила еще одно подходящее лицо — Ксавьера. Вряд ли он, как и Леам, был «домашним мальчиком»,
— Ксавьер, можно тебя на пару минут? — пряча смущение, попросила она.
Тот пожал плечами и поставил на пол ящик с серебряными кубками: похоже, наградными. Марина мельком глянула на них и подумала, что на кухне они пришлись бы кстати — вместо стаканов. Хотя, пить чай из наградных кубков — это, конечно, крайне оригинально.
— Идем, — Марина поманила его в аудиторию. — Садись.
Она указала на первую парту. Затем достала письменные принадлежности, положила листы, села рядом… и тяжело вздохнула.
— Я не умею читать и писать, — сходу призналась она. — То есть умею, но не вашими буквами. И мне нужно, чтобы кто-нибудь прочитал мне эти документы.
Она пододвинула ему листы. Ксавьер многозначительно поднял бровь.
— Вам нужно, чтобы кто-нибудь научил Вас алфавиту, — поправил он ее. — Попросите Леама, он с радостью поможет.
— Леам занят, — напомнила Марина, уже жалея о своем выборе. — К тому же, я обещала вернуть подписанные документы через пару часов. Ксавьер, тут делов-то на пять минут. Тебе жалко помочь, что ли?
— Когда людям помогаешь, они потом на шею садятся, — мрачно пояснил он.
Марина проглотила горькую пилюлю. В чем-то он был прав, и в родном мире она старательно воспитывала в себе умение говорить «нет», чтобы не пахать и за себя, «и за того парня». И все же совсем не помогать другим — тоже крайность: надо хотя бы немного заботиться о тех, с кем живешь и работаешь бок-о-бок — не из любви к людям, так хоть из здравого смысла. Как сказал один великий нейрохирург: «…лучший путь к счастью — это делать счастливыми окружающих».
Эту мысль следовало до Ксавьера донести. Хоть он и был взрослым, но, как известно, с достижением совершеннолетия процесс самообучения личности не заканчивается, а только начинается.
— Знаешь, Ксавьер, — осторожно начала она. — Тебе здесь жить очень долго — как минимум, пару лет. К тому же, насколько я понимаю, тебе нужен диплом. А я — единственная, кто согласился вас до этих самых дипломов дотянуть. Понимаю: здоровый эгоизм — это полезно, и порой надо уметь говорить людям «нет». Но отказывать в помощи тому, кто должен помочь тебе — как минимум, нелогично. Если не сказать — неосмотрительно.
Они уставились друг на друга. Противоборство было неприятным, и Марину не покидало ощущение, что они как минимум равны в статусах — точнее, мужчина так себя подавал, и все вокруг непроизвольно принимали его позицию. Однако формально он числился в ее учениках, и Марине следовало как-то откинуть его авторитетность и продвигать авторитет собственный.
К счастью, поединок взглядов длился недолго. Ксавьер немного подумал. Затем вздохнул, взял листы и принялся с неохотой зачитывать вслух перлы местного крючкотворства.