Монстрячий взвод
Шрифт:
Некоторое время сержант смотрел на него.
— Хорошо продумано, — наконец пробормотал он.
За их спиной раздался глухой звук, стол перевернулся. Тролль Карборунд сел, застонал и снова упал на спину. Со второй попытки ему удалось встать, сжав голову обеими руками.
Поднявшись, капрал Страппи, казалось, совершенно потерял страх от гнева. Он подскочил к троллю и остановился прямо перед ним, пылая от ярости, кровь все еще сочилась тонкими струйками.
— Ах ты, маленький мерзавец! — закричал он. — Ты…
Карборунд осторожно и без видимых усилий поднял капрала за
— Я вступил в армию? — прогудел он. — О, копролит…
— Это покушение на стагшего офицега! — донесся приглушенный крик капрала.
— Поставь капрала Страппи на землю, пожалуйста, — сказал сержант Джекрам. Тролль кивнул и опустил человека на пол.
— Извини, — произнес он. — Думал, что ты гном.
— Я тгебую, чтобы его агестовали за… — начал капрал.
— Нет, капрал, — отозвался сержант. — Сейчас не время. Поднимайся, Карборунд, и становись в строй. Чтоб мне пусто было, если сделаешь это еще раз, будут неприятности, тебе ясно?
— Да, сержант, — пророкотал тролль, поднимаясь на ноги.
— Хорошо, — произнес сержант, отступая назад. — Итак, сегодня, мои счастливчики, мы изучим кое-что, что мы называем маршем…
Они ушли из Плёна в дождь и ветер. Примерно через час, как они скрылись за поворотом, сарай, где они спали, загадочно сгорел дотла. Бывают и более удачные попытки ходить строем. Например, у пингвинов. Сержант Джекрам сидел на задке повозки и выкрикивал команды, но рекруты все равно шли так, будто им никогда не приходилось передвигаться из пункта А в пункт Б. Сержант задавал ритм, но потом остановил повозку и объяснил некоторым принципы «право» и «лево», и они наконец покинули горы.
Полли вспоминала те первые дни со смешанным чувством. Они постоянно маршировали, но она была привычна к долгим переходам, и ее сапоги были довольно удобны для этого. Штаны уже не натирали кожу. Водянистое солнышко пыталось светить, холодно еще не было. И все было бы прекрасно, если бы не капрал.
Она гадала, как Страппи, чей нос теперь был похож на сливу, разберется с ситуацией между ними. Как оказалось, он пытался притвориться, будто ничего не произошло, и как можно меньше связывался с Полли.
Он не щадил остальных, хотя и был избирательным. Маледикта он оставил в покое, как, впрочем, и Карборунда; Страппи мог быть кем угодно, но уж точно не самоубийцей. Игорь же его озадачивал. Он выполнял все глупые указания, что давал ему капрал, и делал это настолько быстро, искусно и с таким видом, будто был счастлив от этой работы, что капрал оставался в полнейшем замешательстве.
Остальных он выбирал беспричинно, кричал на них, пока они не делали какой-нибудь незначительной ошибки, и затем орал еще сильнее. Чаще всего его жертвой оказывался рядовой Гум, более известный как Уоззи. Он был тощим, с круглыми глазами, нервным, а перед едой он громко произносил молитву. К концу первого дня его могло стошнить от одного крика Страппи. А потом капрал смеялся.
Хотя он не совсем смеялся, заметила Полли. Вместо этого получалось нечто похожее на резкое полоскание слюны за гортанью, что звучало примерно как гхнссссш.
Его присутствие становилось
В первый же вечер Страппи криком заставил их вытащить из повозки палатку, криком приказал поставить ее и, после ужина из черствого хлеба с сосиской, он криком собрал их у доски, чтобы поорать на них. Поверх доски было написано «ЗА ЧТО МЫ СРАЖАЕМСЯ», а ниже стояли пункты 1, 2, 3.
— Внимание! — ударил он по доске прутом. — Кое-кто считает, что вы, юнцы, должны знать, за что именно мы сражаемся в этой войне, ясно? Так что — слушайте. Пункт Первый, помните город Липцз? Он был вероломно атакован армией Злобении год назад! Они…
— Простите, но мне казалось, что мы атаковали Липцз, капрал, — перебил Шафти. — В том году говорили…
— Ты что, пытаешься умничать, а, рядовой Маникль? — взвился Страппи, обозначив величайший грех из своего собственного списка.
— Просто хотел уточнить, капрал, — ответил Шафти. Он был коренастым и немного полноватым и походил на тех людей, что постоянно суетятся вокруг, надоедая своими попытками помочь и берясь за те небольшие дела, с которыми вы не прочь были бы справиться и сами. Было в нем что-то странноватое, хотя, если учесть то, что сейчас он сидел рядом с Уоззи, который был странным во всех отношениях, и, возможно, даже заразным…
… и который попался на глаза Страппи. Связываться с Шафти не было никакого толку, но Уоззи, что ж, на Уоззи всегда стоило поорать.
— Ты слушаешь, рядовой Гум? — вскричал он.
Уоззи, уставивший вверх закрытые глаза, вдруг встрепенулся.
— Капрал? — задрожал он, глядя на подходящего Страппи.
— Я спросил, ты слушаешь, Гум?
— Да, капрал!
— Правда? И что же ты слышал, а? — Голос Страппи источал патоку, приправленную кислотой.
— Ничего, капрал. Она не говорит.
Страппи глубоко вдохнул.
— Ах, ты, бесполезная, никчемная кучка…
И тут раздался звук. Он был скромным и невзрачным, одним из тех, что вы слышите каждый день, звук, который выполнял свою работу, и который никто никогда не стал бы насвистывать или вставлять в сонату. Это был просто скрежет стали о камень.
С другой стороны костра Джекрам опустил саблю. В одной руке был точильный камень. Почувствовав их взгляд, он повернулся.
— Что? А. Просто решил заточить их, — невинно ответил он. — Прости, если перебил тебя, капрал. Продолжай.
Животное чувство самосохранения заставило капрала оставить Уоззи в покое и вернуться к Шафти.
— Да, да, мы тоже напали на Липцз… — начал он.
— А до злобениан, или после? — спросил Маледикт.
— Вы будете слушать или нет? — прикрикнул Страппи. — Мы храбро заняли Липцз, провозгласив его территорией Борогравии! А потом эти вероломные брюквоеды отобрали его у нас…
На этом месте Полли слегка отвернулась, поскольку перспективы увидеть обезглавливание Страппи уже не было. Она знала эту историю. Почти половина из тех, кто приходил пить с ее отцом, участвовали в атаке города. Но никто не спрашивал их, хотят ли они этого или нет. Кто-то просто крикнул «В атаку!»