Моонзунд
Шрифт:
Непререкаемый авторитет Свешникова был хорош до какого-то момента. Но авторитет адмирала сразу стал переходить к комиссару, когда выяснилась пикантная подробность: все телефоны молчали.
– Обрезали опять, – сказал Женька. – Мало морду шпионам били. Цацкались вы тут с баронами да графьями местными!
Комиссар говорил адмиралу: «Дмитрий Александрович».
Адмирал говорил комиссару: «Евгений Иванович». В общем-то пока они ладили. Притирались. Но глаза Свешникова уже стали покашиваться в окно.
– И чего
– Ваше большевистское величество, у вас ноги еще молодые. Вы далеко убежите. А вот мне, покорному слуге вашему, свыше не дано бегать… Гляньте-ка и вы в окно: разве это не страшно?
По улицам Аренсбурга, неся винтовки, как палки, уже брели в сторону пристаней первые дезертиры… Комиссар сказал:
– Пехтура ноги в руки взяла. Наши, флотские, не бегают…
В раскрытое окно штаба доносился гам голосов:
– У фрица машина, а у нас телега… не совладать!
– Опять же, я с винторезом сколько разов стрелю? Ну, пяток. А у немца фитюлька такая в руках железная. Он ее к пузу приставит и поливает меня, как дождиком. А где наши фитюльки?
– Товарищи! – раздался с улицы голос, почти проникновенный, маслено влезающий в душу. – Доколе нас предавать будут? Гляньте в листовки германские: они верно пишут, что нас предали. Свешников-адмирал полмешка в золоте взял, а не керенками…
– Да вмешайтесь же наконец! – возмутился Свешников.
Вишневский с бранью выбежал на улицу, там грянул выстрел. Провокатор смолк. Комиссар вернулся обратно в кабинет адмирала, долго и жадно глотал воду из горлышка графина.
– Таких много тут, – сказал. – По-русски знают не хуже нашего. Пристроятся к любой части и панику нарочно наводят…
Связисты сумели наладить связь с Куйвастом – и на другом конце провода сразу взорвался адмирал Бахирев.
– Не нуждаюсь в подробностях! – орал он на Свешникова. – Морская авиация с аэродромов Вердера известила меня достаточно. Немцы идут по Эзелю в две колонны. Одна – прямо на вас, на Аренсбург, а самокатчики противника рвутся к Орисарской дамбе – к острову Моон… Вы способны их задержать или нет?
– Тут все бегут, – оправдывался Свешников. – Впрочем, передаю трубку комиссару…
Бахирев поперхнулся на ругательстве в отношении комиссаров, Женька Вишневский уже докладывал ему в трубку:
– Это Куйваст? Привет… Окажите поддержку с моря в зундах, а за нас не волнуйтесь. Пусть на пристани побольше беглых соберется, тогда я своих агитаторов подброшу, они их развернут в нужном направлении. Тут масса паникерских слухов. Шпионов и паразитов будем стрелять. Самое главное – Церель, а там спокойно.
Бахирев вдруг замолчал, и комиссар вернул трубку адмиралу:
– Дмитрий Александрович, послушайте вы… он молчит.
– Куйваст, Куйваст! Что вы затихли?
– Не кладите трубку. Там что-то стряслось…
Свешников дождался,
– Беда! Германский эсминец уже прорвался в Кассары.
Свешников со стоном схватился за седые виски:
– Боже милосердный! Кто бы мог ожидать? А почему бы этого не ожидать? Ведь против Соэлозунд (между Эзелем и Даго) короче всего выводил германские легкие корабли на просторы Кассарского плеса…
Связь Аренсбурга с базами снова прервалась.
– Опять обрезали!
Рогокюль – ремонтная база кораблей на Эстляндском побережье, сейчас здесь стояли у пирсов «Припять» и эсминцы. На «Самсоне» принимали боезапас в кормовой погреб. На «Громе» проворачивали машины. Стояли борт к борту, и через провал воды между эсминцами переговаривались земляки и приятели.
Семенчук тоже приметил земляка на «Самсоне» – комендора Василя Купревича [25] .
25
В. Ф. Купревич (1897—1969) – всемирно известный ботаник, член-корреспондент АН СССР, президент Белорусской Академии наук.
– Василь, ходи на бережок, – поговорим, а?
– Добро. Только догрузим…
Прогретый машинами воздух, слоясь, вздрагивал над эсминцами. Известие, что немцы уже прорвались в Кассары, натянуло нервы командам. Большевики «Грома» – в основном артиллеристы, гальванеры и машинные. Командир у них выборный – Ваксмут, молодой и толковый офицер в чине лейтенанта. К нему уже подступались:
– Господин лейтенант, команда просится в бой. Радируйте на Старка, что одиннадцатый дивизион стоять не может.
– Не засидимся, – отвечал Ваксмут. – У нас еще два часа свободных. Погуляйте по берегу. В случае чего я дам сирену…
На берегу – тощища смертная, но иногда не мешает пройтись по травке. Сорвать ветку бузины. Посидеть на земле. Отдать в эту землю из тела корабельные токи. Бушлаты матросов серебрились от измороси. Семенчук с Купревичем гуляли вдоль железнодорожной ветки, которая от города тянулась до пирсов. Купревич по силе и выправке под стать Семенчуку; гладкое розовое лицо самсонца было красиво, как у девицы. Ресницы длинные…
– Полундра, – вдруг сказал Купревич, предупреждая.
Прямо на них катились товарные вагоны. Паровоз, который толкнул их к морю, теперь поспешно удирал обратно на всех парах. Вагоны мчались в тупик – на инерции, которая не погашена… Мимо матросов, стуча колесами, бежали одна за другой теплушки, и вдруг под ними, откуда-то снизу, выбилось едкое пламя. Купревич кошкой вцепился в поручень заднего вагона, повис на нем и поехал в тупик, крутя тормозной кран. Что-то кричал, быстро удаляясь…