Мор, ученик Смерти
Шрифт:
Старик медленно обернулся и молча кивнул. Изабель снова обратилась к Мору.
– Должна заметить, – сказала она, – что отец, имея в своем распоряжении все население Диска, мог бы выбрать и кого-нибудь получше. Ну, тут уж ничего не попишешь, сойдешь и ты.
Она выскочила из кухни, хлопнув дверью.
– На что сойду? – спросил Мор, ни к кому конкретно не обращаясь.
Тишину кухни нарушало только скворчание масла на сковороде да потрескивание углей в раскаленном сердце печи. На ее дверце, как заметил Мор, были вытиснены слова: «Малый Молох (запатентовано)».
Повар,
– Грибы? – спросил старик, не оборачиваясь.
– А? Что?
– Грибов, спрашиваю, положить?
– Ой. Простите. Нет, благодарю, – сказал Мор.
– Как скажете, юный господин.
Он повернулся и направился к столу.
Даже впоследствии, уже пообвыкшись, Мор всегда задерживал дыхание, наблюдая за перемещениями Альберта. Слуга Смерти был из тех тощих как жердь красноносых стариков, которые всегда выглядят так, будто носят перчатки с отрезанными пальцами, даже если это неправда, а его походка представляла собой сложную последовательность телодвижений. Альберт склонялся вперед, и левая рука его начинала раскачиваться: сперва медленно, но затем все быстрее и быстрее, пока наконец, когда стороннему наблюдателю начинало уже казаться, что она оторвется у локтя, безумное дерганое движение не передавалось всему телу до самых ног и не швыряло его вперед, будто на скоростных ходулях. Сковорода, описав в воздухе несколько замысловатых кривых, зависла над самой тарелкой Мора.
Альберт глядел на него поверх очков-полумесяцев, идеально подходящих для глядения поверх.
– А на второе можно кашки похлебать. – С этими словами он подмигнул, очевидно посвящая тем самым Мора в мировой кашеварный заговор.
– Простите, – заговорил Мор, – а где я нахожусь?
– Разве ты не знаешь? Это обитель Смерти, дружок. Он привез тебя сюда вчера вечером.
– Это я… вроде как припоминаю. Да вот только…
– Что?
– Ну как бы… Яичница с беконом. – Мор подбирал слова. – Она смотрится здесь как-то, ну, неуместно.
– У меня тут где-то завалялась кровяная колбаса, – предложил Альберт.
– Я не об этом… – Мор колебался. – Просто не могу себе представить, как он сидит тут и уплетает жареный бекон.
Альберт усмехнулся.
– Он и не уплетает, дружок. По крайней мере, обычно. Хозяина обслуживать очень просто. В основном я готовлю для себя самого… – он сделал паузу, – и для юной госпожи, разумеется.
Мор кивнул.
– Вашей дочери, – сказал он.
– Моей? Ха, – фыркнул Альберт. – Тут ты ошибаешься. Она его дочь.
Мор уставился на яичницу-глазунью. Она таращилась на него в ответ, плавая в своем масляном озерце. Альберт, конечно, слышал о пищевой ценности, но она была не из тех ценностей, которых он придерживался.
– А мы точно говорим об одной и той же персоне? – не унимался Мор. – Высокий, ходит в черном, малость… костлявый…
– Она приемная, – доброжелательно объяснил Альберт. – Долгая история… – У него над головой звякнул колокольчик. – …которой придется подождать. Тебя в кабинет вызывают. На твоем месте я бы тут особо не рассиживался. Он не любит, когда
– С узором из черепов и костей? – уточнил Мор, отодвигаясь от стола.
– Других здесь и не водится – ну, почти, – вздохнул Альберт. – Но это просто его блажь. Без всякого намека.
Бросив завтрак застывать, Мор пробежал по ступенькам и коридору и остановился перед дверью. И уже было занес руку, чтобы постучать.
– ВХОДИ.
Дверная ручка повернулась без его участия. Дверь распахнулась внутрь.
Смерть устроился за столом, уставившись в громадный, переплетенный в кожу фолиант размером чуть ли не больше самого стола. Когда Мор вошел, он поднял взгляд, отметив кальцифицированным пальцем, где остановился, и усмехнулся. Альтернативы у него не было.
– АГА, – сказал он и помедлил. Потом поскреб подбородок с таким звуком, будто кто-то провел ногтем по зубчикам расчески. – ТЫ КТО ТАКОЙ, ЮНОША?
– Мор, сэр, – отозвался Мор. – Ваш ученик. Помните?
Некоторое время Мор стоял под молчаливым взглядом Смерти. После чего ярко-голубые точки в глазницах снова обратились к тексту.
– АХ ДА. МОР. ЧТО ЖЕ, ЮНОША, ТЫ ВСЕРЬЕЗ НАМЕРЕН ПОСТИЧЬ САМЫЕ СОКРОВЕННЫЕ ТАЙНЫ ВРЕМЕНИ И ПРОСТРАНСТВА?
– Да, сэр. Наверное, сэр.
– ХОРОШО. КОНЮШНИ – ЗА ДОМОМ. ЛОПАТА ВИСИТ СРАЗУ ЗА ДВЕРЬЮ.
Смерть опустил взгляд. Смерть поднял взгляд. Мор не шелохнулся.
– СКАЖИ, СУЩЕСТВУЕТ ЛИ ВЕРОЯТНОСТЬ ТОГО, ЧТО ТЫ МЕНЯ НЕ ПОНЯЛ?
– Не до конца, сэр, – признался Мор.
– НАВОЗ, ЮНОША. НАВОЗ. У АЛЬБЕРТА В САДУ ЕСТЬ КОМПОСТНАЯ КУЧА. ПОЛАГАЮ, ГДЕ-ТО ДОЛЖНА БЫТЬ И ТАЧКА. ПОШЕВЕЛИВАЙСЯ.
Мор обреченно кивнул.
– Да, сэр. Все ясно, сэр. Только…
– ЧТО ЕЩЕ?
– Сэр, что-то я не пойму, какая связь между навозом и тайнами времени и пространства.
Смерть не отрывался от книги.
– ВОТ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ЭТО ПОНЯТЬ, – сказал он, – ТЫ ЗДЕСЬ И ОКАЗАЛСЯ.
Хотя Смерть Плоского мира и был, по собственному выражению, АНТРОПОМОРФНОЙ ПЕРСОНИФИКАЦИЕЙ, ему давно пришлось отказаться от использования традиционных лошадей-скелетов из-за необходимости делать постоянные остановки и приматывать проволокой отвалившиеся детали. Поэтому теперь Смерть выбирал лошадей исключительно из плоти и крови, лучших пород.
И кормили их щедро, как выяснил Мор.
Некоторые виды деятельности предполагают надбавки. Эта предполагала… скажем так, совсем обратное, но, по крайней мере, проходила в тепле и не требовала особых умений. Вскоре Мор выработал свой ритм и принялся играть сам с собой в маленькую математическую игру, в которую в подобных обстоятельствах играют все. «Итак, – думал Мор, – я продвинулся почти на четверть или, скажем, на треть, следовательно, когда я расчищу вот тот угол у яслей, получится больше половины, то есть пять восьмых, а значит, останется всего три ходки…» Популярность такой методики по большому счету ничего не доказывает, кроме того, что постичь величественную красоту Вселенной гораздо проще, если мысленно разделить ее на части.