Мор
Шрифт:
– Было бы замечательно.
– Я… – Адам опустил голову ещё ниже, а я всё ждал. – Я и уйти могу. – Светлые глаза впились в меня хитрющим взглядом. – Хоть прям щас!
– Ага. Размечтался! Сядь за свой телек и помалкивай.
Я отмахнулся от ржущего Адама и сел за стол в надежде допить-таки спокойно свой кофе. Адам перевалился через спинку дивана, скрылся за ней, затих на пару минут, а затем его вихрастая макушка появилась снова.
– Мор, а ты не врёшь про свой Дар?
– Что именно?
У Адама округлились глаза.
– Врёшь, – выдал он свой вердикт, но и от расспросов не отказался. – Ну, правда,
– Второго, – хмуро ответил я.
Я мог прикосновением влиять на другого человека. Это считалось вторым уровень способностей. Первым – влияние Дара только на себя. Третьим – влияние без прикосновений, через пространство. Был бы у меня Дар первого уровня, не было бы всего этого. Я бы не мог убивать других людей. Я бы не корил себя за это. В моей жизни всё тогда было бы иначе…
– А какой у тебя Дар?
Я уже открыл рот, чтобы ответить, но вовремя остановился.
– Хорошая попытка, ангелочек, но нет.
Адам пожал плечами. Он пытался.
– А ты знаешь, что у людей со вторым уровнем способностей есть шанс развить их до третьего уровня? – Я приподнял бровь. Адам понял этот жест по-своему. Ткнул в сторону экрана. – По телеку говорили.
– А ты и поверил?
– Если об этом сказали по телеку, значит, это правда.
Я задумался. Я и сам видел телепрограммы, где люди рассказывали, что их способности изменились после какой-либо травмы, аварии или потрясения. Но на деле я думал, что всё это были постановки ради рейтингов – шоу. Верил ли я в то, что способности можно «развить»? А вот вряд ли.
– Все знают, что способности могут меняться только до определённого момента, – сказал я. – Двадцать четыре года и всё.
Я на мгновение представил, что мой Дар действует на расстоянии. А если бы я при этом тоже не мог его контролировать? Я бы стал ходячей смертью. Истинным Мором 5 – погибелью! По коже побежали мурашки. Наверное, мои эмоции отразились на лице.
– Что с тобой? – обеспокоенно спросил Адам.
– Нормально. Задумался просто, – отмахнулся я и тут же отвернулся. Картинка, где я нёс смерть всему живому, не выходила из головы. – Пойду, проветрюсь.
5
Мор – то же, что и эпидемия. Мор – четвёртый всадник апокалипсиса. Также зовётся Чума или Смерть
– Я с тобой! – Адам с готовностью подскочил с места и недовольно плюхнулся обратно, когда я жестом остановил его и указал сесть. – Ну и ладно, – буркнул он. – У меня своя комната для прогулок есть. И без тебя погуляю!
– Вот именно! У тебя своя комната для прогулок есть. Там и гуляй. Без меня!
Адам открыл рот, чтобы съязвить – иначе не мог – но не стал. Смерил меня пренебрежительным взглядом и пошёл собираться на «прогулку».
* * *
Прогулка не принесла покоя. Я дошёл до магазина, купил пару пачек сигарет. Хоть одна мне должна будет достаться. В последнее время Адам повадился делить всё, что у меня тащил, пополам, словно признал меня одним из «своих». Ощущение было странное. Те же сигареты полностью принадлежали мне, но, обнаруживая в пачке лишь половину из них – целую половину!!! – я испытывал приятное чувство общности. Я больше не
Я закурил, сделал пару шагов в сторону города и понял, что совсем не хочу гулять. Я хотел обратно в логово, к Адаму. Он был рядом, общался со мной, он единственный беспокоился обо мне. И это было приятно, несмотря на то, что доставал он меня куда больше. Если бы была возможность просто быть рядом с ним, это было бы идеально. Но заставить Адама вести себя тихо… Не было ни одного способа этого сделать. Или был?
Я вернулся обратно, заглянул в убежище – телевизор работал, Адама не было видно. Я прошёл до «его владений». Солнце светило на другую стену здания, но для Адама здесь была частичка улицы, и он наверняка представлял, что гуляет.
Адам сидел на обломке стены в позе лотоса. Руки сложены ладонь в ладонь, глаза закрыты. Золотистые локоны шевелил лёгкий ветерок, развеивая ощущение, что это высеченный в мраморе буддийский служка. А вокруг поваленные стены и разбитая в хлам мебель. Контраст застывшего в умиротворении ангела посреди полнейшей разрухи выбил меня из колеи. Я забыл, зачем искал его.
– Адам, – тихо позвал я.
Глаза открылись, и я вздрогнул. Прямой взгляд пронзительных светлых глаз – особый дар Адама – я не мог пошевелиться. Адам прикрыл веки, заменяя кивок – он меня услышал, и снова закрыл глаза.
Оставаться я не стал, не хотелось мешать. Адам в этот момент выглядел идеально: сидел и молчал – мечта! Оставайся и наслаждайся, но мне было неуютно. Как будто моё присутствие рядом с ним в этот момент было неуместным.
Я вернулся в убежище. Прошёл до ванной, вернулся в спальню. Зачем-то заправил постель. Никогда этого не делал, но девать себя было абсолютно некуда. В большой комнате по-быстрому провёл ревизию запасов вокруг телевизора, смял и выбросил пустые пачки из-под чипсов. Сел на диван, уставился в экран. Как будто я нормальный. Такой, как все люди вокруг. Ладно, согласен, как большинство нормальных людей вокруг.
Дар обнаруживался у совсем небольшой части человечества. Около тридцати процентов имели Дар, около пятнадцати имели не бесполезный Дар и всего около пяти процентов, вряд ли больше, могли использовать Дар с пользой. Я посмотрел на свои руки. Или во вред. Моё проклятье Даром не назовёшь…
Я не знал, как Адам мог сидеть перед телевизором и …И всё! Смотреть в экран мне было неинтересно, вникать в смысл дурацких крикливых ток-шоу тем более. Я осмотрелся по сторонам и усмехнулся: понял. То, что я хочу видеть, здесь сейчас нет.
И дело даже не в Адаме. Во всём своём стремлении к одиночеству и уединению, мне было тяжело без людей. Я всегда тянулся к ним, хоть и изображал из себя нелюдима. Парни в автосервисе были моей отдушиной, частичкой нормального общества. Теперь их нет. И общения больше нет. Оставался Адам. Но я удерживал его около себя силой, об обычном общении можно было только мечтать.
Я начал перебирать в голове варианты, чем можно подкупить Адама, и чем задобрить, чтобы договориться. Громко щёлкнул чайник, и я застал себя за готовкой бутербродов. Я захохотал. С Адамом всё было предельно просто. И со мной, кажется, тоже. Я не хотел одиночества.