Морально противоречивый
Шрифт:
— Да, — отвечает он, выходя из конца коридора.
На нем черная рубашка и пара серых домашних брюк, и я должна сказать, что не думаю, что когда-либо видела его одетым так небрежно.
— Что это? — спрашиваю я, махнув рукой в сторону армии плюшевых медведей, которые, кажется, осадили мою дверь.
— Ну, — начинает он, выглядя немного неловко. Он поднимает руку, почесывая затылок, но при этом избегает моего взгляда.
— Почему здесь целая армия плюшевых медведей? — спрашиваю я, нетерпеливо постукивая ногой.
— Для тебя, — в конце
— Для меня? — повторяю я недоверчиво.
Закрыв дверь в свою комнату, я пробираюсь через множество плюшевых медведей, стараясь не обращать внимания на то, какие они мягкие и такие милые. Но сейчас не то место и, не то время, чтобы восторгаться плюшевыми животными.
— Ты ограбил целый магазин плюшевых медведей? — Я скрещиваю руки на груди, сузив на него глаза. — Если только… — мои глаза расширяются. — Ты что-то в них положил? Бомбы? Подслушивающие устройства? — Я быстро хватаюсь за ближайшего медведя — крошечного голубого, такого мягкого, что мне хочется просто погладить его — и тяну, разрывая его по швам.
Не может быть, чтобы Влад сделал это без причины. Какова его цель? Заставить меня ослабить бдительность?
Кстати, о троянских конях…
— Сиси, — простонал он, пытаясь забрать у меня медведя, — внутри медведей ничего нет.
— Я тебе не верю, — парирую я, бросая первого медведя и беря другого, повторяя процедуру и ощупывая его на предмет скрытых проводов или любых других устройств, которые Влад мог поместить в них. — Я знала, что ты негодяй, но не думала, что ты опустишься так низко, чтобы использовать плюшевых медведей. Что с тобой не так, Влад? — Я качаю головой, расстроенная тем, что уничтожаю такие милые игрушки.
— Сиси, — его руки накрывают мои, не давая мне продолжать рвать мишек. — Это был подарок. Больше ничего. Я обещаю, — торжественно говорит он, но я просто отталкиваю его руки в сторону.
— Как будто твои обещания что-то значат, — бормочу я, не глядя на него.
— Я серьезно. Я просто хотел подарить их тебе.
— Почему? — сразу же отвечаю я.
— Чтобы тебе не было… одиноко, — признается он, опуская голову.
Я хмурюсь, не в силах понять его. Что он задумал на этот раз?
— Чтобы мне не было одиноко? — повторяю я, мои брови взлетают вверх на его объяснение, прежде чем я просто разражаюсь смехом.
— Я так понимаю, они тебе не понравились, — тихо говорит он, глядя на то, что осталось от медвежонка на полу.
Но прежде чем я успеваю ответить, он уходит, забирая с собой сломанного мишку.
Я знала это.
В нем должно было быть что-то внутри, чего я не заметила, и он забрал его с собой, чтобы спрятать улики.
Покачав на него головой, я решаю, что чем скорее я уйду отсюда, тем лучше. Кто знает, какие еще уловки у него в рукаве.
К моему удивлению, я не вижу Влада до конца дня. Лишь на следующее утро я снова замечаю его присутствие, и на этот раз с жестом, не терпящим возражений.
— Серьезно? — я закатываю на него
Глава 23
Влад
— Ваня, где ты, когда ты мне так нужна? — я вздохнул, положив голову на руки. Она бы знала, что делать в такой ситуации.
Не знаю, чего мне нужно было ожидать от новой встречи с ней. Я определенно не думал об этом. Я просто действовал под влиянием момента, зная, что никогда не позволю ей выйти замуж за кого-либо, кроме меня. И поэтому я сделал так, чтобы никто и никогда не смог жениться на ней. Женившись на ней сам.
Но, похоже, все пошло наперекосяк.
Что бы сказала Ваня?
— Конечно, все пошло наперекосяк, идиот! Ты угрожал убить всю ее семью, — я пытаюсь подражать своей сестре.
Ну, когда ты говоришь вот так…
Я был в таком отчаянии, что в тот момент мне казалось, что нет ничего запретного. Я бы сделал все, чтобы привязать ее к себе навсегда. Черт, я бы убил ее семью.
Нет абсолютно ничего, на что бы я не пошел ради нее, и это включает массовые убийства. И геноцид. И даже ядерную войну.
Есть ли что-то хуже ядерной войны?
Наверное, украсть конфету у ребенка. И я бы тоже это сделал!
Но теперь она меня ненавидит…
Не то чтобы я винил ее, поскольку она имеет полное право ненавидеть меня. Но я не знаю, как это исправить. Я не знаю, как заставить ее увидеть, что я искренен, и что я не играю ни в какие игры. Я не знаю, как показать ей, что я изменился — хотя бы немного — и что я готов сделать все, что потребуется, чтобы вернуть ее любовь и доверие.
— Я облажался, — бормочу про себя, мое вчерашнее поведение было просто отвратительным.
Но как я мог отреагировать иначе, когда она смогла разбить мне сердце всего несколькими словами?
Он поклонялся моему телу и занимался со мной любовью. Он показал мне, что это не обязательно должно быть больно. А когда больно, то боль доставляет удовольствие.
Я поднимаю кулак и бью им по сердцу в надежде, что это уменьшит агонию. С тех пор как она произнесла эти слова, они не перестают звучать в моей голове, мучая меня осознанием того, что она больше не моя.
Что она…
Я не только не могу представить, что кто-то другой увидит ее обнаженной или прикоснется к ней. Но другого мужчину внутри нее? Приносящий ей удовольствие? Занимающий мое место?
— Черт, — я бью себя еще сильнее.
Почему мне кажется, что в комнате не хватает кислорода? Или это мои легкие больше не могут его перерабатывать? Потому что чем больше я думаю о Сиси — моей Сиси — даже в одной комнате с другим мужчиной, я хочу сойти с ума. Но думать о том, что она трахается с кем-то другим?
Боль настолько невыносима, что я даже не могу стоять прямо. Мои ноги едва донесли меня до кровати, и я рухнул на матрас лицом вниз.
— Это все моя вина, — шепчу я, понимая, что мне некого винить, кроме себя.