Моран дивий. Стезя
Шрифт:
– Не люблю бессмысленные жертвоприношения, дурень ты стоеросовый. И сам пропадёшь, и нас подставишь. Уезжай, заляжь пока на дно, не зависай надолго на одном месте. Не вздумай соваться к родителям, возможно, хотя и необязательно, они уже знают твоё имя и адрес. Я с тобой свяжусь через несколько дней.
Он засунул мне ключи в карман и подтолкнул в спину.
– Может, я на своей машине?
– Не надо. Они могут возле Ксеньки тоже пасти. Забеги лучше по дороге к Ярославу, стукни к нему в окошко. Расскажешь ему, что охотники до батьки пожаловали. Он знает что делать.
Семёныч
– А ты?
– спросил я, не уверенный, что запомнил его путаное описание.
– А мне надо сходить помочь товарищам разобраться с их насущными вопросами, которые не им, ни людям спать по ночам не дают... Иди!
– прикрикнул он на меня свистящим шёпотом.
– Если записался ко мне в ученики - обязан подчиняться. Иначе быстро разжалую. Ищи потом другого дурака.
– Андрей Семёныч, - прошипел я ему в спину.
– Последний вопрос. Вы говорили, в каждом поселении жрица есть. В Юрзовке это кто?
– Так Милка Бадарина у нас, - нетерпеливо бросил страж и скрылся в темноте, аккуратно и мягко прикрыв за собой беззвучную калитку.
* * *
Выбив дробь костяшками пальцев в дребезжащее тёмное стекло, я с замиранием сердца поднялся по ступенькам высокого крыльца. Больше всего я боялся увидеть Лесю. Хотя и понимал, что это маловероятно - не отправит же этот жлоб женщину ночью дверь открывать.
На крыльце вспыхнула лампочка, загремели щеколды, и передо мной нарисовался Ярослав Панько во всей красе. Ничуть не сонный и полностью одетый, разве что босой. При виде меня он не удивился. Наверняка рассмотрел прежде в окно, кто это к нему среди ночи ломится.
– Чего надо?
– хриплым со сна голосом осведомился он.
– Понравилось, как в прошлый раз я тебя с крыльца спустил? Повторить хочешь?
– К твоему отцу охотники в гости пожаловали. Семёныч велел предупредить.
– Началось...- процедил он сквозь зубы.
– Ну что стоишь? Предупредил? Вали дальше. Ты же теперь в бега, княжич?
– от его испепеляющего взгляда у меня задымилась макушка.
– Любезно предоставляешь нам самим за тобой расхлёбывать?
Решив, что достаточно облил меня презрением, страж резко оттолкнулся от косяка, нацепил стоящие у двери кроссовки и, протянув за дверь руку, снял со стены оружие. Потом прикрыл дверь и повернул в замке ключ.
– Что-то ещё?
– осведомился у меня хмуро. Я молча спустился с крыльца, чувствуя как распирает от желания выбить этой хмурой морде второй зуб и смачно приложить башкой о камень. Но я, сцепив зубы и сжав кулаки в карманах куртки, изо всех сил старался подавить в себе фамильное бешенство, понимая, что сейчас не время для наших личных разборок.
– Иди-иди, - сказал он, глядя на меня со ступенек крыльца.
– Постою тут, помашу тебе вслед платочком. А то мало ли, вдруг вернуться захочешь...
– Не торопишься? Тебя, я вижу, не беспокоит присутствие охотников в доме отца?
– А тебя не беспокоит, княжич, что ты на предмет проблем плодовит как кошка? И то, что сейчас происходит в доме моего отца, тоже всё благодаря тебе! П...й
– И страж недвусмысленно поднял балестру, направив мне в лоб.
– Не становись у меня на пути, понял?
– Даже не сомневайся, - просипел я, неожиданно севшим от сдерживаемой ярости голосом.
– Ты об меня ещё не раз споткнёшься. И ещё не раз об мой кулак зубы обломаешь...
Выдираясь из цепких объятий бешенства, кипятящего кровь и понукающего броситься на стоящего передо мной вооружённого человека, я тяжело вывалился из калитки на широкую улицу стражей. Отсюда были видны притушенные фары припаркованных у дома старшины машин. Я развернулся и зашагал к ним.
Пасущиеся у калитки мордовороты настороженно уставились на меня.
– Что, пацанчики, не спится?
– зло осведомился я.
– Решили эту романтическую ночь вдвоём скоротать?
– Я тебе сейчас глаз выдавлю, колхозан недоделанный, - прогудел один из них, угрожающе надвигаясь.
– Без глаза я буду уже не комплект, тупая ты скотина. Вряд ли твой начальник мечтает меня заполучить разобранного по частям. Ему самому охота поиграться.
Мордовороты медленно и туго заскрипели извилинами.
– Что таращишься, недоумок?
– заорал я голосом приснопамятного прапорщика из нашей дальневосточной части.
– Быстро доложи шефу, что ты меня нашёл и получи орден на грудь! Ну?
– Кого нашёл?
– обалдел мой визави.
– Последнего носителя крови Угрицких князей, идиот. Охрана не в курсе что ли - на кой ляд сюда её начальство припёрлось?
Судя по напряжённому выражению рубильников - не в курсе.
– Какого ещё носителя, ты, недоделок?
– мордоворот, видимо, решил, что над ним как-то непонятно и сложно глумятся, и решил на всякий случай наказать осмелившегося, открутив ему нос. Но не успел. Его напарник попридержал занесённый коллегой многопудовый кулак и зашипел рацией, не спуская с меня глаз:
– Шеф, тут братанчик один подрулил, к вам рвётся... Да... Говорит, что он какой-то Угрицкий.
Когда меня доставили под белы руки да поставили под ясны очи вальяжного начальства, в комнате царила просто оглушительная тишина. Я старался не смотреть в сторону старшины, Семёныча и тётки Натальи. Смотрел на охотника. А он, в свою очередь, с таким трогательным любопытством взирал на меня, будто прикидывал мою ценность для Кунсткамеры.
– Ну вот, - сказал он тихим, мягким голосом и так же тихо и довольно засмеялся.
– Вот же он, голубчик, собственной персоной. Явился прямо к папочке. А вы говорите - нету никакого княжича. Как же нету? А это кто? Или, может, это самозванец? Лжедмитрий?
– он снова захихикал мелким икающим смехом, довольный своим каламбуром.
– Кто-то из вас меня хочет надуть, казачки. И мне почему-то кажется, что я знаю кто...
Его мягкая, полная злорадства речь пролилась на меня холодным душем. Бешенство, разбуженное во мне намеренно вызывающим поведением Ярослава, неожиданно сдулось, словно воздушный шар, и я с отчаянием осознал всю нелепость своего поступка.