Морана
Шрифт:
— Кхм-да.
Переключив внимание на ладную торбу, мастер по коже сначала осторожно помял плотную, и похоже чем-то пропитанную ткань, затем подтянул к себе сложенную вдвое квитанцию.
— Рюкзак экспедиционный «Охотник»… Модель «Тайга-3», выделано артелью «Советская швея» в городе Тюмень. Хм, покупайте товары Союза Потребительской кооперации?..
Обрезиненные дюралевые банки входили во внутренние кармашки на боковинах рюкзака прямо как родные. Хотя, почему же — как? Не отвлекаясь от своего занятия, девушка пояснила вопросительно поглядывающему на нее бывшему наставнику:
— Вся эта тара под продукты долгого хранения, фляга, рюкзак и еще кое-что, входит в набор для промысловых охотников и геологоразведочных партий. Что хорошо им, то сойдет и для меня.
Ефим понял это по-своему:
— Попутешествовать решила?.. Правильно. А может, давай со мной в Горький? Дом большой, комнату под себя сама выберешь!
— Спасибо, Ефим Акимович, но я уже присмотрела парочку интересных мест.
— Ну, дело твое, конечно. Однако же и про мое приглашение помни…
Послюнявив палец, мужчина перелистнул разворот газетной «скатерти» (тем самым кардинально ее освежив), и начал готовится к совместной трапезе. То бишь выставил тарелки-кружки-ложки, достал из сумки и напластал «кирпич» свежего хлеба, брякнул сахарницей — ну и конечно, не забыл про бутылку водки «Особой», обреченно хрустнувшей сургучной «головкой» в его умелых руках. К слову, в продуктовом ящике обнаружилась литровая банка маринованных огурчиков, отлично дополнивших «пейзаж» на столе,
— За тебя, Александра!!!
[1]Машинно-тракторная станция (МТС) — государственное сельскохозяйственное предприятие в СССР, обеспечивавшее техническую и организационную помощь крупным производителям агропромышленного комплекса. Повсеместно создаваемые в годы коллективизации, МТС играли значительную роль в организации и укреплении колхозов, осуществляя обслуживание и ремонт тракторов, комбайнов и других предоставляемых на условиях аренды машин
[2]И-153 «Чайка» — предвоенный советский поршневой манёвренный истребитель-биплан (сдвоенные крылья), дальнейшая модификация легкого истребителя И-15 «Чато».
[3] И-16’истребитель шестнадцатый' (в просторечии — «Ишак», «Ишачок») — советский одномоторный моноплан 1930-х годов авиаконструктора Николая Поликарпова, основный истребитель ВВС РККА с 1936. Первый в мире поточно производимый истребитель-моноплан с убирающимся в полёте шасси, имел преимущественно деревянную конструкцию, фанерную и полотняную обшивку.
Глава 13
Глава 13
В конце марта все центральные газеты СССР порадовали… То есть опечалили своих читателей неплохими изображениями дымящихся развалин Виндзорского замка. В короткой заметке со сдержанной скорбью (более похожей на слабо замаскированное злорадство) сообщалось о результатах очередного массированного авианалета большой эскадры немецких и французских бомбардировщиков на Англию, и указывалось, что символ незыблемости королевской власти удостоился особого внимания французских «Блохов». В результате серии точных прилётов двухсоткилограммовых «фугасок», замок с восьмивековой историей превратился в живописные руины, а Его королевское величество Георг Пятый получил несколько осколочных ран и оставил под одной из куч битого кирпича размозженную ступню. Потом хирурги отрезали еще часть августейшей лодыжки, сделав короля похожим на одного из знаменитых английских пиратов — правда, верные подданные еще не решили, какого именно… И чтобы бедному Георгу лучше выздоравливалось, его близкие не стали волновать покалеченного правителя Британской Империи известиями о том, что в последний мартовский день в Индии начались волнения, местами переходящие в откровенные беспорядки и стрельбу по ОЧЕНЬ немногочисленным британским гарнизонам. Когда же монарх окреп достаточно, чтобы ему можно было сделать доклад о подозрительно хорошо организованных и вооруженных индийских бунтовщиках, Третий рейх начал вторжение в Грецию — явно нацеливаясь на последующий захват острова Крит, необходимого для стратегического контроля Средиземного моря. Вываливший на слабого после нескольких операций и большой кровопотери короля такие «радостные» новости премьер-министр Черчилль едва не добился того, что не вышло у Люфтваффе — однако Георг Пятый все-таки выжил и даже смог коротенько выступить по радио, успокаивая верных подданных.
Впрочем, простых англичан все же требовалось чем-то отвлечь, так что шумиха об очередном якобы прорвавшемся на Остров большом конвое американских судов случилась очень кстати. Опять же, удивительная точность и результативность немецких «Юнкерсов» и французских «Блохов» породила подозрения о том, что их корректировали с земли, и стала причиной очередной энергичной компании по поиску шпионов. О чем в газетах не писали — так это о том, что юную наследницу престола Элизабет Александру Мэри Виндзор без лишней огласки отправили в более спокойную Канаду, дабы обеспечить преемственность королевской власти на случай… На всякий случай, в общем. Дабы уменьшить возможные риски, эвакуировали почти пятнадцатилетнюю принцессу и некоторые королевские регалии на подводной лодке «Талисман»; еще в одну загрузили часть золотого запаса и особо ценных активов и архивов Банка Англии — как показало время, данная предосторожность оказалась нелишней. Нет, наследница Элизабет и корона Британской империи до Канады добрались вполне благополучно, но вот вторая подлодка-транспортировщик «Тандерболт» так и сгинула где-то в темных глубинах Атлантики. Впрочем, надежда на лучшее не покидала англичан, и сдаваться они не собирались — свидетельством чему стал внеплановый визит бывшего посла нацистской Германии в Великобритании, а ныне министра иностранных дел Иоахимма фон Риббентопа в Москву. Где его приняли так же тепло, как некогда принимали и в Лондоне: тема переговоров была заявлена весьма невнятная, но через неделю после их завершения в той части Франции, что находилась под немецкой оккупацией, начался хоть и аккуратный, но срочный демонтаж заводов. Дополнительные танкеры с бакинским авиационным бензином для Люфтваффе лишили промышленность французов новых — большого станкостроительного, двух кузнечно-прессовых, десятка машиностроительных, электромеханического, химического и двух станкоинструментальных заводов. Ну а за-ради дополнительных срочных поставок зерна, сумрачные тевтоны бесцеремонно ободрали автомобильные заводы мсье Ситроена: причем, как и в случае с остальными предприятиями, этот грабеж… Гм, помощь вишистского правительства маршала Петена союзной и почти братской нацистской Германии проходила под наблюдением прилетевших советских специалистов. От щедрот СССР перепало и самим французам: правда, тем для начала пришлось отдать остатки заказов, которые Советы, между прочим, уже оплатили. Затем со скрежетом зубовным обменять крупную партию удобрений для своего сельского хозяйства на современный завод тяжелого машиностроения и три средних угольных электростанции. Ну и наконец, ради поставок столь необходимого стране бензина сильно обидеть компанию «Рено» — на два завода автомобильных агрегатов, и один моторостроительный. Еще пришлось «сдать в краткосрочную аренду» опытных специалистов, которые будут собирать-запускать все это на новом месте, и там же обучать советских рабочих. А что делать? Золотого запаса у прекрасной Франции уже не было, кушать хотелось каждый день, а пахать землю прадедовскими конными плугами цивилизованные французы как-то уже и отвыкли. Опять же, это был хороший повод выпихнуть из Франции часть наиболее горластых крикунов-реваншистов, социалистов и прочих сочувствующих большевикам… В общем, начиная с середины апреля, длинные змеи тяжелогруженых эшелонов потянулись через Брест и Белосток в направлении Дальнего Востока — где спешно готовились площадки для размещения того, что должно было стать ядром дальневосточной обрабатывающей промышленности. Плечом к плечу на новообразованных трудовых фронтах круглосуточно бились девять батальонов военных строителей, чей личный состав был родом исключительно из Прибалтики и Западной Белоруссии; целая армейская группировка лагерных зэков-«бытовиков», ударным трудом зарабатывающих условно-досрочное освобождение. Чуточку наособицу «воевал» лопатами и пилами-топорами стотысячный корпус китайских товарищей, которых прислали еще прошлым летом как… Гм, ну, скажем как своеобразную бартерную оплату за очередную партию советского вооружения, и дополнительно-эксклюзивную
Однако по закону подлости, успехи в одном направлении обернулись для СССР болезненной потерей на другом: от руки белогвардейских недобитков пали на боевом посту Председатель Совета народных комиссаров и нарком иностранных дел товарищ Молотов, а так же заместитель наркома внешней торговли Юлий Моисеевич Каганович. В конце апреля советская делегация прибыла во Францию, на трехдневные переговоры с премьер-министром Петеном о возобновлении промышленно-технического сотрудничества: большевики желали заказать еще десятка полтора заводов «под ключ», а французские промышленники как никогда нуждались в таких крупных контрактах — ну и опять же, русская пшеница и бензин… Очаровательная супруга советского премьер-министра, сопровождавшая его в поездке в Ля Бэль Франс, интересовалась приобретением сразу трех прядильно-ткацких фабрик; а уж какой «вкусный» список пожеланий был у Кагановича!!! В общем, не было бы преувеличением сказать, что маршал Петен принимал советского коллегу на самом высшем уровне, и очень часто говорил «да» на предложения Вячеслава Михайловича и сопровождавших его лиц. Визит прошел очень плодотворно, все нужные протоколы и предварительные договора были успешно подписаны, и тем горше оказалось его трагическое завершение: на аэродроме, когда дорогие гости Франции тесной группой направлялись к правительственному самолету, из-за него внезапно выбежал техник аэродромной обслуги. И пока гвардейцы почетного караула соображали, как им реагировать и делали первые шаги, тот с невнятным воплем «За свободную Россию!!!» бросил в середину советской делегации большую сумку, плотно набитую взрывчаткой и крупными железными заклепками. Взрыв был таким сильным, что даже цельнометаллический самолет потерял часть крыла и одну из колесных стоек — что уж говорить о жертвах? Их потом собирали едва ли не по всему аэродрому… Скорое расследование быстро установило личность террориста-смертника: им оказался белый эмигрант Борис Смысловский, устроившийся на должность авиационного техника еще три месяца назад — в дальнейшем же ниточки потянулись в оккупированный немцами Париж, к Русскому общевойсковому союзу[1]. Однако его начальник генерал-лейтенант Архангельский категорически опроверг принадлежность бомбиста к РОВС. И внятно намекнул атаковавшим его репортерам на три момента. Во-первых, пан Смысловский имел гражданство Польши. Во-вторых, был масоном немалого градуса посвящения и членом «Великого Мистического храма Польши». В-третьих, перед своим посвящением успел четыре года отучиться на разведовательных курсах при войсковом управлении Рейхсвера. После чего, собственно, расследование и забуксовало: абвер признавать террориста одним из своих кадровых агентов не спешил, а польские масоны вообще уклонялись от любого общения. Дело шло к тому, чтобы все-таки назначить виноватым РОВС, несмотря на то, что союз еще с тысяча девятьсот тридцать восьмого года начал планомерно перебираться в Бразилию, и на весну сорок первого в Париже присутствовал чисто символически — однако все осложняло требование Советов допустить к расследованию советских же следователей. Оставалось тянуть время, спешно фабрикуя… Пардон, кропотливо собирая для Политбюро убедительные доказательства того, что польский масон был всего лишь удачливым одиночкой с ярко выраженными психическими расстройствами — и стараться как-то успокоить и задобрить разъяренных русских и их красного императора Сталина. Вот уж воистину: горе побежденным!
Первая майская ночь… Теплая, и в то же время свежая, густая — и вместе с тем пронизанная волшебным серебром растущей Луны. Украшенная мириадами бесконечно далеких звезд, напитанная запахами свежей зелени и сладостью желтоголовых одуванчиков, озвученная шелестящими «ночными скрипками» сверчков… Такие ночи были словно созданы для мечтателей и звездочетов, влюбленных и поэтов: тем удивительнее было ночному светилу наблюдать за беззвучно танцующей девушкой, привлекшей внимание прежде всего удивительным молочно-белым колером ее волос, а уж потом странно-тягучим красивым танцем. Царящая в помещении одного из минских детских домов вязкая полуночная тьма ничуть не мешала любопытству ночного светила — зыбкий свет Волчьего солнца легко проникал сквозь недавно мытое весенним дождиком окно, и с удовольствием оглаживал почти нагую девичью фигурку. Нахально скользил по ее коже, рукам и нежному лицу, целовал закрытые глаза… Ну и заодно тускло взблескивал на двух увесистых стальных штырях, зажатых в изящных ладошках гибкой танцовщицы. Отражаясь от гладкого металла, прозрачные лунные «зайчики» то и дело скакали по дальним углам, стенам и скудной обстановке малого спортзала — из которого совсем недавно куда-то забрали почти всю стопку гимнастических матов, подвесные турники и оба каната для лазанья к близкому потолку.
— Х-ха!..
Тихий выдох блондиночки совпал с изменением ее движений: закончив с первой фазой тренировки, она перешла к выполнению комплексов «танца» на своей полной скорости — а следом за этим, заволновавшись, пришли в движение и густые тени спортзала, постепенно укутывая превратившуюся в размытый вихрь танцовщицу в толстое покрывало живой темноты. Или скорее это было похоже на вьющихся вокруг нее толстых сумрачных змей с сердцевиной из первородного мрака? В любом случае, вскоре любопытствующей Луне стало почти невозможно хоть что-то разглядеть или услышать: подождав немного, ночное светило совсем было уже собиралось скрыться за подплывающим к нему плотным облаком — как в крашеную суриком стену залы с звучным шлепком влетел кусок одного из стальных штырей… Следом начали успокаиваться и таять сумрачные «змеи», вновь превращаясь в обычные тени и открывая фигуру девушки, которая, оказывается, опять вернулась к тягучему плавному танцу. Ненадолго: всего через четверть часа завершив очередную Форму переходом к полной недвижимости, блондиночка глубоко вздохнула, наконец-то распахнула словно подсвеченные изнутри ярко-фиолетовые глаза, и с мимолетной досадой поглядев на короткий кусок металла в своей правой руке — тихо, но определенно победно воскликнула:
— Да-а! Наконец-то я полностью прошла все основные формы!!!
Издав довольный горловой звук, она раскинула руки в стороны и закружилась на месте, а потом вообще прямо с места крутнула переднее сальто — приземлившись на крашеные бруски пола с отчетливым хрустом. Осторожно отступив на несколько шагов, девушка не глядя метнула свойтренировочный инвентарь на одинокий гимнастический мат и выставила вперед освободившиеся ладошки, водя ими перед собой на манер маленьких локаторов.
— Н-да.
Недовольно скривившись, Саша перекинула растрепавшуюся косу на спину смогла найти в своем неприятном открытии сразу два светлых момента. Первое было в том, что с отъездом малышни в Ярославль малый спортзал детдома откровенно забросили. Второе же плавно вытекало из первого: всего через полтора месяца детский дом окончательно опустеет, так что ей не надо ломать голову над тем, как бы организовать срочный ремонт примерно… Да, примерно десяти квадратных метров пола, на котором еще и краска порядком слезла и пооблупилась — словно на нее от души плеснули слабенькой кислотой. Фыркнув от пришедшей на ум мысли о термитах, Александра пошла к стене, возле которой валялась «сбежавшая» от нее часть стального штыря. Добравшись, подняла и пошла к гимназическому мату, разглядывая слегка оплывший и искривившийся кусок металла: садясь по-турецки на вытертый до белизны брезент с остатками уже давно слежавшейся набивки конским волосом, положила его на колени и подхватила вторую часть — на которой были отчетливые следы ее пальчиков. Тонких и ухоженных, что не помешало им буквально впечататься в сталь и словно бы проплавить в ней солидные выемки: как будто они сжимали не твердый металл, а сырую гончарную глину.