Морана
Шрифт:
Инструктора на это лишь переглянулись, но Панкрат заметил, что настроение от его слов повысилось. А так как каши маслом не испортишь, то он плюхнул еще:
— Да и ты, Николай, как-то поздоровел. По аэродрому бегаешь так, что впору тебя вместо буксира пользовать. Никак обратно в истребители готовишься?
Настоящие летчики безнадежно больны небом, и любой намек на невозможность полетов воспринимают очень болезненно. А вот в обратную сторону совсем наоборот, весьма положительно — так что «испанец» лишь многозначительно улыбнулся, поиграл бровями и поставил
— Слушай, у нас тут с Фролычем небольшой спор вышел: не верит он, что в следующей пятилетке будут по всей стране жилье строить. Что сам думаешь?
Слегка щурясь от лезущего в глаза табачного дымка, инструктор принял «Рабочую книжку курсанта» и почти не глядя вывел жирную вязь росписи. Задумался на пару-тройку секунд, подбирая что-нибудь подходящее для обязательной заметки, затем перекинул папиросину из одного угла рта в другой и вписал замечание в соответствующую графу. Для какого-нибудь наземного писарчука этого хватит с головой для соблюдения формальностей, ну а настоящему пилоту хватит одного взгляда, чтобы все правильно понять. Довольно улыбнувшись, Николай откинулся на спинку, едва не растекаясь по лавке, и ответил терпеливо ожидавшему его ценного мнения слесарю-мотористу:
— А чего мне лоб морщить, если недавно в «Труде» сам товарищ Киров об этом предельно конкретно высказался? Как там… Первоочередной задачей Правительство видит повышение уровня жизни советских граждан. А у нас что? У нас полстраны в коммуналках живет! Так что будут, обязательно будут строить!.. Даже целый Специальный строительный комитет под это дело организовали…
— Вот, я же говорил!
Выдернув с колен приятеля летную книжку Морозовой, преподаватель прочитал замечание и с ехидной ворчливостью поинтересовался:
— «Не делает пауз между проведением фигур пилотажа»!?
Николай на это лишь небрежно отмахнулся, продолжая отвечать:
— А чтобы строители не сачковали, на это дело товарища Берию и поставили. Организатор он первостатейный: помните, как лихо на пару с товарищем Ждановым лишнюю промышленность из Ленинграда на Урал переправил? Весной начали, осенью закончили, раз — и заводы уже на новом месте трубами дымят. Ну и наверняка ведь, часть материалов сами-знаете-кто на лесоповалах и в рудниках будут заготавливать, вот он по старой памяти с НКВД и наладит… Хм? Опять у нас этот нарисовался?!
Проследив за направлением его взгляда, курильщики дружно нахмурились при виде мужчины в форме только что упоминаемого наркомата, перехватившего на полпути направлявшуюся к ним курсантку Морозову. Которая, вообще-то, была у инструкторско-летного состава минского аэроклуба-школы кем-то вроде тайной любимицы: пилоты чувствовали в ней родственную душу, искренне любящую бескрайную синеву воздушного океана — а наземный педагогический состав радовался высокой обучаемости и интересным вопросам юной, но по-хорошему въедливой Александры. Ну и конечно, сказывалась
— О чекистах речь, а они навстречь!.. Все ходит, вынюхивает…
— Коля!
«Испанец», которому в свое время немало помотали нервы как раз представители Наркомата Внудел, на предостерегающее замечание приятеля послушно замолчал — что не помешало ему ОЧЕНЬ выразительно сплюнуть на утоптанную землю тлеющий остаток папиросы. Как на заказ, в ремцехе что-то гулко упало, и вдогон тут же полетела многоэтажная матерная конструкция, в которой упоминался и шляющийся где-то слесарь-моторист.
— … лядь! Он у меня этот движок сам выковыривать будет!!!
Подхватившись, Панкрат рысью убежал на подмогу товарищам, обогнув по пути беседующую о чем-то курсантку и чекиста. А, нет, уже все: сняв и протерев изнутри платочком фуражку, нквдэшник повертел головой и направился мимо припаркованных аккуратным рядком десантных планеров в сторону далекой проходной. Блондиночка же, соответственно, продолжила поход за своей летной книжкой, и прилагающимися к ней ценными замечаниями товарищей инструкторов. Второго она не дождалась, зато первое ей отдали без лишних разговоров. Заодно с отчетливо-искусительными нотками поинтересовавшись у отличницы боевой и политической подготовки:
— Нет желания на «сто восемьдесят пятом» полетать? Или на «Ишачке» тридцатой модификации? Можно и на «Ли-2» организовать…
Ослепительно улыбнувшись, Александра согласно кивнула — и довольно мило поморщилась, когда до их навеса донеслась очередная рулада на русском-производственном, описывающая сложные и довольно страстные взаимоотношения авиатехников с погнутыми стрингерами[2]и лохматым фюзеляжем какой-то крылатой рухляди. Еще критически рассматривалась родословная того пилота-лейтенанта, что так удачно «скозлил» при посадке «УТИ-5», вогнав мотор едва ли не в кабину несчастной учебной «спарки» — и если верить техникам, держался за штурвал этот неудачник отнюдь не руками.
— Гм-кхм. Нам тут военные несколько битых самолетов отжалели, так что через недельку-полторы можешь подходить — я тебя поставлю в план полетов на… Двадцатое число. Тебе как обычно, с утра?
Вновь досадливо поморщившись, девица-красавица виновато вздохнула:
— У меня с шестнадцатого мая экзамены в Медтехникуме и Политехе начинаются.
— Хм-м? Значит, вечером.
— Угум.
Пометив у себя в планшете, преподаватель покосился на нехарактерно-молчаливого приятеля, и как бы невзначай полюбопытствовал:
— А что этот к тебе подходил?
Жизнерадостно улыбнувшись, блондиночка заправила обратно в рукав парусиновой «морозовки» сползшую на ладонь шелковую кисточку нефритовых четок, чуть тряхнула запястьем и мелодично пояснила:
— У меня через пять дней республиканское первенство по пулевой стрельбе, там будут присутствовать многие ответственные товарищи.
— А-а?! Отрабатывает, значит.
Фыркнув, «испанец» резковато заметил:
— Скорее, портит людям настроение!