Море для смелых

Изюмский Борис Васильевич

Автобус остановился в центре города. Лешка здесь выходила. Потап проследовал за ней мимо Шеремета, сжав кулаки-кувалды.

Проводив подругу до автобуса, Вера пешком отправилась в общежитие. По дороге ей захотелось зайти в школьный сад, с которым связано было так много воспоминаний. Миновав кусты роз у забора, густую аллею сиреневого тамариска, Вера очутилась в глубине сада. К рукам тянулись резные листы смородины, нежно-малиновый горошек. Было так тихо, что Вере казалось: она слышит стук своего сердца. Вот и школа ушла. Навсегда…

В дальнем углу сада Вера сорвала полынок и, вдыхая его печальный запах, облокотившись на забор,

загляделась на море внизу, под обрывом.

Почему она еще не рассказала Лешке об Анатолии? И как все началось?

Познакомились они в строительной конторе. Вера заполняла анкету. Авторучка капризничала, ее приходилось то и дело встряхивать, как термометр. Вера почувствовала, что кто-то стоит за ее спиной. Она обернулась: на нее ласково глядели продолговатые, орехового цвета глаза юноши лет двадцати, долговязого, с прической, как у киноартиста Жерара Филипа. Волосы сзади, у шеи, немного подворачивались вверх, словно их придавил узкий картуз.

— Возьмите мою, — стеснительно улыбнувшись, он протянул ручку.

Вера хотела отказаться, но что-то в этом парне располагало к доверию, и она, покраснев, сказала:

— Спасибо…

Окончив заполнять анкету и возвратив ручку, Вера пошла отдавать листок в отдел кадров, а вернувшись, увидела, что юноши нет. И хотя до этого опасливо думала: «Неужели будет приставать?» — теперь с досадой отметила его исчезновение.

Она вышла на порог конторы, оглядела заводской двор. Сквозь клубы густой пыли проступали белые и черные резервуары, издали похожие на огромных пингвинов. Самосвалы трудолюбивыми жуками ползали между бесчисленными котлованами. На заборе, напротив конторы, висел щит:

«Сварщики! Берегите кислородные баллоны от ударов и солнца!»

«Они могут взорваться даже от солнца!» — со страхом подумала Вера. Сердце тревожно сжалось: найдет ли она свое место в этом хаосе машин, кранов, земляных насыпей? Правильно ли сделала, что пришла сюда? Может быть, права мама и лучше было уехать с ней, поступить в торговый техникум?

— Оформились? — спросил чей-то голос, и Вера вспыхнула от неожиданности.

— Давайте знакомиться — Анатолий Иржанов. Паркетчик невысокого класса, — непринужденно представился он, словно подтрунивая над самим собой, и дружески пожал ее руку.

Они степью пошли к городу. У горизонта маячили одинокие стога, текли отары овец. Опоры высоковольтных передач уходили вдаль. На одной из опор, нахохлившись, сидел кобчик.

Гудел теплоход, просился в шлюзовые ворота. Замерли, будто прислушиваясь, не пахнет ли ветер, клубки перекати-поля, похожие на выводки ежей.

Анатолий держался непринужденно, не пытался ухаживать, и Вера мысленно отругала себя, что дурно подумала о нем вначале.

— Если быть с вами совершенно откровенным — я мечтаю учиться живописи, — доверительно признался он. — Но и для этого, кроме способностей, нужен трудовой стаж… Да и висеть на шее у родителей — небольшая радость.

«Так он художник!» — Вера с интересом поглядела на спутника. У него длинные, тонкие пальцы, маленькие уши. Лешка непременно сказала бы: «Хитрый, потому и прижаты к голове». Ох, уж эта Лешкина проницательность! Выражение глаз, улыбка у Анатолия простодушные. И правда, во всем его облике есть что-то от художника. Даже в той небрежности, с какой повязан галстук, проступает изящество.

Анатолий, словно почувствовав, что может быть еще откровеннее, заговорил восторженно:

— Вы

знаете, любовь к искусству во мне сильнее всего! Я понимаю, вам может показаться это болтовней, красивой фразой, но я говорю искренне! Если бы мне оторвало три пальца на руке, — он поднял правую руку, словно с готовностью отдавал пальцы, — я бы держал карандаш двумя пальцами и все равно был бы счастлив… Лишусь правой руки — научусь рисовать левой…

Его преданность любимому делу пришлась Вере по душе. Никогда в жизни ей не приходилось встречаться вот так близко ни с одним писателем, артистом или художником. Да она их до сих пор и не воспринимала как живых людей, с которыми ей, неинтересной девчонке, можно было бы разговаривать, идти рядом…

Путь преградила неширокая канава. Анатолий предупредительно подал руку. «Он совсем не похож на всех остальных, — подумала она. И вдруг к ней пришли успокоение, легкость: — Хорошо, что я буду на строительстве комбината…»

Под окном Юрасовых раздался разбойничий посвист. Лешка высунулась из окна второго этажа, крикнула:

— Ай гоу! [1] — и выскочила во двор.

Почти вся футбольная команда шестиклассников «Торпедо» были в сборе. Появление центра нападения — Лешки — в синих лыжным штанах, желтой майке, послужило сигналом к началу матча. К воротам, двум кирпичам на земле, уже подбегал вратарь — брат Лешки шестиклассник Севка.

В доме Юрасовых началось утро. Мать, Клавдия Ивановна, надев фартук, засучив рукава на сильных, проворных руках, хлопотала у печки. Отец, Алексей Павлович, высокий, со впалыми щеками, стоя у окна, растирал полотенцем сутулую спину. Поглядывая, как мечется по двору разгоряченная дочка, думал сердито: «Лучшего занятия не могла найти. Скоро боксом займется. — Но тут же успокоил себя: — Хотя, может быть, и к лучшему, что она не барышня».

1

Иду! (англ.).

Странно складывались Лешкины интересы. В двенадцать лет она мечтала о синем свитере с оленями на груди и о живом скакуне. Любила играть в снежки, бегать на коньках, воинственные песни предпочитала лирическим, а в прошлом году перестала здороваться с соседкой Агнией, потому что та подкрашивала щеки.

Когда при рождении дочери Юрасов дал ей имя Леокадия, то втайне мечтал, что она станет знаменитой актрисой и прославит его.

Вскоре началась Великая Отечественная война. Жена с дочерью эвакуировались на Урал. Алексей Павлович был оставлен в районе партизанить.

Да, дочка его полна неожиданностей. Алексей Павлович был уверен, что после школы Леокадия станет держать экзамен в вуз, — ему так хотелось, чтобы она получила высшее образование, которое сам он не смог получить. Но дочь затвердила одно: «Пойду на стройку!»— «Чернорабочей? Для этого я тридцать лет гнул спину?» — пытался урезонить он. А мать причитала в лад: «Куда ж тебе с твоим здоровьем кирпичи таскать?» Но она отмела все доводы: «Во-первых, чернорабочих сейчас нет». Будто это главный предмет спора! «Во-вторых, я овладею хорошей строительной профессией и поступлю на факультет градостроительства. А насчет здоровья… — Девчонка подошла к стене и, сделав стойку на руках, сказала: — Чемпион школы по гимнастике!»