Море для смелых
Шрифт:
Леокадия всему радовалась.
Милый сердцу Пятиморск! Как ты подрос и похорошел! Главная улица твоя дотянулась четырехэтажными домами до порта и вокзала, возле нового стадиона высится Дворец спорта, а правее комбината — теплицы.
От тебя, вчерашнего, остались, пожалуй, только сокращающие путь тропки через знакомые дворы, большой камень у дома Самсоныча, скамейки, притаившиеся в улочках в ожидании зеленых лиственных шатров, сайгачье мясо и жир сусликов на привозном базаре.
Нет, все же это очень
Леокадия удивилась этой мысли. Неужели и впрямь она придает такое значение, казалось бы, мимолетной встрече?
— Ну, а если говорить не о химических, а о человеческих наблюдениях? — Альзин прошелся по кабинету и остановился напротив сидящей в кресле Валентины Ивановны. Она недавно снова, на этот раз с Панариным, была два месяца в Англии, в научной командировке, и только что рассказывала Григорию Захаровичу, что им там удалось сделать.
— Есть и человеческие, — усмехнулась Валентина Ивановна. — Были мы на вечере в доме у господина Фога — представителя небезызвестной вам фирмы «Marchon Products Limited».
Альзин кивнул головой.
— Пригласил меня мистер Фог на танец.
— Чудо, как легко вы танцуете, миссис Чаругина, — говорит. — А я боялся, что химия…
— Нет, почему же, — отвечаю. — Химии — свое.
— Простите, у вас большая семья?
— Двое детей.
— Ну и как же они?..
— Воспитываем с мужем…
— А наша женщина призвана только воспитывать детей, — торжественно, даже с некоторым высокомерием объявил мне мистер Фог. — Значит, ваши дети почти без надзора?
— Наглец! — фыркнул Альзин, и темные брови его угрожающе задвигались.
— Они у меня были в детском садике.
— Э-э-э, — поморщился хозяин. — Там получаются все одинаковые, как сосиски.
— Вы думаете? — я решила с ним не церемониться. — А вот и я воспитывалась в детском садике и мои товарищи, которых вы сегодня так любезно принимаете и так умело развлекаете.
— Ну что вы, что вы, миссис Чаругина, — смутился он. — Я, возможно, и заблуждаюсь…
Валентина Ивановна умолкла, словно припоминая какие-то ускользнувшие детали этого разговора.
— И знаете, Григорий Захарович, на этом званом вечере передо мной во всей узости открылся мирок английских коллег… Удобные кресла, камин, бизнес, приносящий автомашину и домик. А дальше? Дальше? Понимаете, нет взлета… Какая-то приземленность. Нет бескорыстного горения нашего Панарина или того же Нагибова, нет способности трудиться, забыв о времени, о себе, а есть… служба как часть бизнеса. Только б сохранить место у камина. Мы тоже за комфорт, но сводить все дело к этому…
В наши планы они и верят и не верят. Я спросила мистера Фота: «А почему
Он ответил довольно откровенно: «Да ведь колонии мы утратили, через несколько лет и вовсе не будем получать кокосовое масло. И тогда придется просить у вас синтетический кокос. Бизнесмену надо глядеть вперед хотя бы на тридцать лет».
— А, шельма! — довольно захохотал Альзин. — Понимает, что именно в Пятиморске придется заимствовать новую технологию.
Зазвонил телефон. Альзин поднял трубку.
— Да?
И со сдержанной яростью:
— ХТЗ прислал рекламацию на литейный крепитель. Узнайте, кто направлял, и накажите. Строжайшим образом! За подрыв заводской марки…
Каждый раз, когда Леокадии приходилось теперь бывать на комбинате, ее охватывало чувство, какое испытывает человек при встреч с чем-то дорогим и близким.
У ворот — «Комсомольский прожектор». На красном полотнище призыв: «Большой химии — широкий шаг!».
Выкупанные водой из шланга, посвежевшие тополя радостно устремились к чистому голубому небу. Поголовье мотоциклетного табуна у проходной по крайней мере утроилось.
Леокадия и Вера миновали заводской фруктовый сад, серую гофрированную стену градирни. Из приоткрытой двери цеха алкилоламидов потянуло мягким мандариновым запахом. А вон напротив вынесена для большей безопасности на открытый воздух установка гидрирования.
В цехе Лешка замедлила шаг, проходя мимо аппарата, на котором когда-то работала.
Бывало, высунешься в летнюю пору из окна — и слышишь, как в степном поднебесье заливается жаворонок. А в самом цехе хитрюги воробьи наловчились садиться только на холодные трубы.
Она перевела взгляд за окно: там теперь высится многоэтажный корпус научно-исследовательского института с его лабораториями, конструкторским бюро, технической библиотекой.
Вера потащила подругу в цех дистилляции. Ух, сколько же сил они потратили на него в свое время! Стась здесь буквально ночевал. Лешка постояла у пульта управления, контролирующего температуру, режимы, уровни. И, конечно же, не замедлил появиться Панарин. Тощий, с длинной шеей, с неизменным хохолком на голове, пожал радостно руку:
— Тянет?
Ему так хочется услышать подтверждение, что Лешка невольно говорит:
— Тянет…
— Ну, вот видишь. Ты же прирожденный химик! Переходи на опытные установки.
«Милый Стась, каково-то тебе переносить мое богоотступничество!»
— Спасибо, Стась, — отвечает она уклончиво.
Право же, такому фанатику невозможно сказать, что в действительности она ни на минутку не жалеет о выбранном пути!
Когда Юрасова вошла в кабинет Альзииа, Григорий Захарович тоже обрадованно спросил со своей всегдашней хрипотцой: