Море и жаворонок. Из европейских и американских поэтов XVI–XX вв.

Кружков Григорий Михайлович

Элегии

Портрет

Возьми на память мой портрет; а твой —В груди, как сердце, навсегда со мной.Дарю лишь тень, но снизойди к даренью:Ведь я умру – и тень сольется с тенью.…Когда вернусь, от солнца черным ставИ веслами ладони ободрав,Заволосатев грудью и щеками,Обветренный, обвеянный штормами,Мешок костей, – скуластый и худой,Весь в пятнах копоти пороховой,И упрекнут тебя, что ты любилаБродягу грубого (ведь это было!) —Мой прежний облик воскресит портрет,И ты поймешь: сравненье не во вредТому, кто сердцем не переменилсяИ обожать тебя не разучился.Пока он был за красоту любим,Любовь питалась молоком грудным;Но в зрелых летах ей уже некстатиПитаться тем, что годно для дитяти.

Отречение

Дозволь служить тебе – но не задаром,Как те, что чахнут, насыщаясь паромНадежд, – иль нищенствуют от щедротЛаскающих посулами господ.Не так меня в любовный чин приемли,Как вносят в королевский титул землиДля вящей славы, – жалок мертвый звук!Я предлагаю род таких услуг,Которых

плата в них самих сокрыта.Что мне без прав – названье фаворита?Пока я прозябал, еще не знавСих мук Чистилища, – не испытавНи ласк твоих, ни клятв с их едкой лжою,Я мнил: ты сердцем воск и сталь душою.Вот так цветы, несомые волной,Притягивает крутень водянойИ, в глубину засасывая, топит;Так мотылька бездумного торопитСвеча, дабы спалить в своем огне;И так предавшиеся СатанеБывают им же преданы жестоко!Когда я вижу Реку, от истокаСтруящуюся в блеске золотомСтоль неразлучно с Руслом, а потомПочавшую бурлить и волноваться,От брега к брегу яростно кидаться,Вздуваясь от гордыни, если вдругНад ней склонится некий толстый Сук,Чтоб, и сама себя вконец измучаИ шаткую береговую кручуЯзвящими лобзаньями размыв,Неудержимо ринуться в прорыв —С бесстыжим ревом, с пылом сумасбродным,Оставив Русло прежнее безводным, —Я мыслю, горечь в сердце затая:Она – сия Река, а Русло – я.Прочь, горе! Ты бесплодно и недужно;Отчаянью предавшись, безоружнаЛюбовь перед лицом своих обид:Боль тупит, – но презрение острит.Вгляжусь в тебя острей и обнаружуСмерть на щеках, во взорах тьму и стужу,Лишь тени милосердья не найду;И от любви твоей я отпаду,Как от погрязшего в неправде Рима.И буду тем силен неуязвимо:Коль первым я проклятья изреку,Что отлученье мне – еретику!

Изменчивость

Пусть накрепко перстами и устамиСоюз любви скрепила ты меж намиИ, пав, тем паче в любящих глазахВозвысилась, – но не развеян страх!Ведь женщины, как музы, благосклонныКо всем, кто смеет презирать препоны.Мой чиж из клетки может улететь,Чтоб завтра угодить в другую сеть,К ловцу другому; уж таков обычай,Чтоб были женщины мужской добычей.Природа постоянства не блюдет,Все изменяют: зверь лесной и скот.Так по какой неведомой причинеДолжна быть женщина верна мужчине?Вольна галера, хоть прикован раб:Пускай гребет, покуда не ослаб!Пусть сеет пахарь семя животворно! —Но пашня примет и другие зерна.Впадает в море не один Дунай,Но Эльба, Рейн и Волга – так и знай.Ты любишь; но спроси свою природу,Кого сильней – меня или свободу?За сходство любят; значит, я, чтоб статьТебе любезным, должен изменятьТебе с любой? О нет, я протестую!Я не могу, прости, любить любую.С тобою я тягаться не рискну,Хоть мой девиз: «не всех, но не одну».Кто не видал чужих краев – бедняга,Но жалок и отчаянный бродяга.Смердящий запах у стоячих вод,Но и в морях порой вода гниет.Не лучше ли, когда кочуют струиОт брега к брегу, ласки им даруя?Изменчивость – источник всех отрад,Суть музыки и вечности уклад.

На раздевание возлюбленной

Скорей сударыня! я весь дрожу,Как роженица, в муках я лежу;Нет хуже испытанья для солдата —Стоять без боя против супостата.Прочь – поясок! небесный обруч он,В который мир прекрасный заключен.Сними нагрудник, звездами расшитый,Что был от наглых глаз тебе защитой;Шнуровку распусти! уже для насКуранты пробили заветный час.Долой корсет! он – как ревнивец старый,Бессонно бдящий за влюбленной парой.Твои одежды, обнажая стан,Скользят, как тени с утренних полян.Сними с чела сей венчик золоченый —Украсься золотых волос короной,Скинь башмачки – и босиком ступайВ святилище любви – альковный рай!В таком сиянье млечном серафимыНа землю сходят, праведникам зримы;Хотя и духи адские поройОблечься могут лживой белизной, —Но верная примета не обманет:От тех – власы, от этих плоть восстанет. Моим рукам-скитальцам дай патентОбследовать весь этот континент;Тебя я, как Америку, открою,Смирю – и заселю одним собою.О мой трофей, награда из наград,Империя моя, бесценный клад!Я волен лишь в плену твоих объятий.И ты подвластна лишь моей печати.Явись же в наготе моим очам:Как душам – бремя тел, так и теламНеобходимо сбросить груз одежды,Дабы вкусить блаженство. Лишь невеждыКлюют на шелк, на брошь, на бахрому —Язычники по духу своему!Пусть молятся они на переплеты,Не видящие дальше позолотыПрофаны! Только избранный проникВ суть женщин, этих сокровенных книгЕму доступна тайна. Не смущайся, —Как повитухе, мне теперь предайся.Прочь это девственное полотно! —Ни к месту, ни ко времени оно.Продрогнуть опасаешься? Пустое!Не нужно покрывал: укройся мною.

Любовная наука

Дуреха! сколько я убил трудов,Пока не научил в конце концовТебя – премудростям любви. СначалаТы ровно ничего не понималаВ таинственных намеках глаз и рук;И не могла определить на звук,Где дутый вздох, а где недуг серьезный;Или узнать по виду влаги слезной,Озноб иль жар поклонника томит;И ты цветов не знала алфавит,Который, душу изъясняя немо,Способен стать любовною поэмой!Как ты боялась очутиться вдругНаедине с мужчиной, без подруг,Как робко ты загадывала мужа!Припомни, как была ты неуклюжа,Как то молчала целый час подряд,То отвечала вовсе невпопад,Дрожа и запинаясь то и дело.Клянусь душой, ты создана всецелоНе им (он лишь участок захватилИ крепкою стеной огородил),А мной, кто, почву нежную взрыхляя,На пустоши возделал рощи рая.Твой вкус, твой блеск – во всем мои труды;Кому же, как не мне, вкусить плоды?Ужель я создал кубок драгоценный,Чтоб из баклаги пить обыкновенной?Так долго воск трудился размягчать,Чтобы чужая втиснулась печать?Объездил жеребенка – для того ли,Чтобы другой скакал на нем по воле?

Любовная война

Пока меж нами бой, другим задирамДай отворот – и отпусти их с миром;Лишь мне, прекрасный Град, врата открой!Возжаждет ли других наград герой?К чему нам разбирать фламандцев смуты:Строптива чернь или тираны люты —Кто их поймет! Все тумаки тому,Кто унимает брань в чужом дому.Французы

никогда нас не любили,А тут и бога нашего забыли;Лишь наши «ангелы» у них в чести:Увы, нам этих падших не спасти!Ирландию трясет, как в лихорадке:То улучшенье, то опять припадки.Придется, видно, ей кишки промытьДа кровь пустить – поможет, может быть.Что ждет нас в море? Радости Мидаса:Златые сны – и впроголодь припаса;Под жгучим солнцем в гибельных краяхДо срока можно обратиться в прах.Корабль – тюрьма, причем сия темницаВ любой момент готова развалиться;Иль монастырь, но торжествует в немНе кроткий мир, а дьявольский содом;Короче, то возок для осужденныхИли больница для умалишенных:Кто в Новом Свете приключений ждет,Стремится в Новый, попадет на Тот.Хочу я здесь, в тебе искать удачи —Стрелять и влагой истекать горячей;В твоих объятьях мне и смерть, и плен;Мой выкуп – сердце, дай свое взамен!Все бьются, чтобы миром насладиться;Мы отдыхаем, чтобы вновь сразиться.Там – варварство, тут – благородный бой;Там верх берут враги, тут верх – за мной.Там бьют и режут в схватках рукопашных,А тут – ни пуль, ни шпаг, ни копий страшных.Там лгут безбожно, тут немножко льстят,Там убивают смертных – здесь плодят.Для ратных дел бойцы мы никакие;Но, может, наши отпрыски лихиеСгодятся в строй. Не всем же воевать:Кому-то надо и клинки ковать;Есть мастера щитов, доспехов, ранцев…Давай с тобою делать новобранцев!

Послания

Томасу Вудворду

Ступай, мой стих хромой, к кому – сам знаешь;В дороге, верно, ты не заплутаешь.Я дал тебе, мой верный вестовщик,Подобье стоп, и разум, и язык.Будь за меня предстатель и молитель,Я твой один Творец, ты мой Спаситель.Скажи ему, что долгий, мудрый спор,В чем ад и где, окончен с этих пор;Доказано, что ад есть разлученьеС друзьями – и безвестности мученье —Здесь, где зараза входит в каждый домИ поджидает за любым углом.С тобой моя любовь: иди, не мешкай,Моей ты будешь проходною пешкой,Коль избегу ужасного конца;А нет – так завещаньем мертвеца.

Томасу Вудворду

Тревожась, будто баба на сносях,Надежду я носил в себе и страх:Когда ж ты мне напишешь, вертопрах? Я вести о тебе у всех подрядВыклянчивал, любой подачке рад,Гадая по глазам, кто чем богат. Но вот письмо пришло, и я воскрес,Голь перекатная, я ныне Крез,Голодный, я обрел деликатес. Душа моя, поднявшись от стола,Поет: хозяйской милости хвала!Все, что твоя любовь моей дала, Обжорствуя, я смел в один присест;Кого кто любит, тот того и ест.

Эдварду Гилпину

Как все кривое жаждет распрямиться,Так стих мой, копошась в грязи, стремитсяИз низменности нашей скорбной ввысьНа гордый твой Парнас перенестись.Оттуда ты весь Лондон зришь, как птица;Я принужден внизу, как червь, ютиться.В столице нынче развлечений ноль,В театрах – запустение и голь.Таверны, рынки будто опростались,Как женщины, – и плоскими остались.Насытить нечем мне глаза свои:Всё казни да медвежии бои.Пора бежать в деревню, право слово,Чтоб там беглянку-радость встретить снова.Держись и ты укромного угла;Но не жирей, как жадная пчела,А как купец, торгующий с Москвою,Что летом возит грузы, а зимоюИх продает, – преобрази свой СадВ полезный Улей и словесный Склад.

Шторм

Кристоферу Бруку

Тебе – почти себе, зане с тобоюМы сходственны (хоть я тебя не стою),Шлю несколько набросков путевых;Ты знаешь, Хильярда единый штрихДороже, чем саженные полотна, —Не обдели хвалою доброхотнойИ эти строки. Для того и друг,Чтоб другом восхищаться сверх заслуг. Британия, скорбя о блудном сыне,Которого, быть может, на чужбинеПогибель ждет (кто знает наперед,Куда Фортуна руль свой повернет?),За вздохом вздох бессильный исторгала,Пока наш флот томился у причала,Как бедолага в яме долговой.Но ожил бриз, и флаг над головойЗатрепетал под ветерком прохладным —Таким желанным и таким отрадным,Как окорока сочного кусокДля слипшихся от голода кишок.Подобно Сарре мы торжествовали,Следя, как наши паруса вспухали.Но как приятель, верный до поры,Склонив на риск, выходит из игры,Так этот ветерок убрался вскоре,Оставив нас одних в открытом море.И вот, как два могучих короля,Владений меж собой не поделя,Идут с огромным войском друг на друга,Сошлись два ветра – с севера и с юга;И волны вспучили морскую гладьБыстрей, чем это можно описать.Как выстрел, хлопнул под напором шквалаНаш грот; и то, что я считал сначалаБолтанкой скверной, стало в полчасаСвирепым штормом, рвущим паруса.О бедный, злополучный мой Иона!Я проклинаю их, – бесцеремонноНарушивших твой краткий сон, когдаХлестала в снасти черная вода!Сон – лучшее спасение от бедствий:И смерть, и воскрешенье в этом средстве.Проснувшись, я узрел, что мир незрим,День от полуночи неотличим,Ни севера, ни юга нет в помине,Кругом Потоп, и мы – в его пучине!Свист, рев и грохот окружали нас,Но в этом шуме только грома гласБыл внятен; ливень лил с такою силой,Как будто дамбу в небесах размыло.Иные, в койки повалясь ничком,Судьбу молили только об одном:Чтоб смерть скорей их муки прекратила;Иль, как несчастный грешник из могилыТрубою призванный на Божий суд,Дрожа, высовывались из кают.Иные, точно обомлев от страха,Следили тупо в ожиданье крахаЗа судном; и казалось впрямь оноСмертельной немощью поражено:Трясло в ознобе мачты, разливаласьПо палубе и в трюме бултыхаласьВодянка мерзостная; такелажСтонал от напряженья; парус нашБыл ветром-вороном изодран в клочья,Как труп повешенного прошлой ночью.Возня с насосом измотала всех,Весь день качаем, а каков успех?Из моря в море льем, – а в этом делеСизиф рассудит, сколько преуспели.Гул беспрерывный уши заложил.Да что нам слух, коль говорить нет сил?Перед подобным штормом, без сомненья,Ад – легкомысленное заведенье,Смерть – просто эля крепкого глоток,А уж Бермуды – райский уголок.Мрак заявляет право первородстваНа мир – и закрепляет превосходство,Свет в небеса изгнав. И с этих порБыть хаосом – вселенной приговор.Покуда Бог не изречет другого,Ни звезд, ни солнца не видать нам снова.Прощай! От этой качки так мутит,Что и к стихам теряешь аппетит.