Море серебряного света
Шрифт:
Ольга покачала головой. Нет, она конечно не собиралась попадать в неприятности в первый день, но она не собиралась и расставаться с рюкзаком. При быстром осмотре все вещи выглядели совершенно безобидными, но если они посмотрят более тщательно, то ей обеспечено намного более пристальное внимание, чем любому среднему уборщику.
Сунув рюкзак в одно из тех местечек, куда уборщики складывали плащи и другие предметы, не нужные во время уборки, Ольга начала свой первый (и, как она горячо надеялась, последний) день как уборщица в Джи Корпорэйшн. Эстер, Ольга и еще шесть других женщин должны были под надзором местных наблюдателей убирать офисы
Уровень Б оказался шире, чем надземная башня, и в нем находилась сотни офисов. Ночь тянулась долго. Окруженная облаком испарений, слушая странное пение пары других женщин и постоянное чавканье серых роботов-пылесосов, Ольга осознала, как ей повезло, что ее маленькая фантазия жить такой жизнью не стала правдой.
«Как они могут выносить это?— спросила она себя.— Надзиратели смотрят на тебя чуть ли не в упор, как строгие учителя, и некоторые из них не разрешают даже говорить, только шептать. Я всегда думала, что во время такой работы можно поговорить или пошутить с другими бабами, ни с тех пор, как мы сошли с корабля, их как подменили. Неужели компания платит им так мало, что эти женщины бояться потерять даже несколько минут работы?»
Ответ появился сам собой, когда она на мгновение остановилась, опершись о стол рядом с одним из туалетов, и стенной экран за ней ожил, активированный ее прикосновением. На экране появился ребенок, сидевший в паруснике, личное фото, использованное как обои, но тут же около нее, как по волшебству, возник один из наблюдателей, толстый человек с тяжелым дыханием, по имени Лео.
— Что вы сделали?
— Ничего. Я… я просто оперлась на стол. Я не хотела…
— Да, не хотела. Где ваш значок?
Она показала ему. Он прищурился и нахмурился, как будто обозлился из-за того, что был вынужден заниматься своей прямой работой.
— Первый день, а? — сказал он. Прозвучало не слишком успокаивающе. — Сейчас я прочитаю лекцию, очень хорошую лекцию. Вы должны не прикасаться ни к чему, кроме того, что чистите. И, если вы хотите сохранить работу, зарубите это себе на носу. Снаружи полным-полно народу, которые будут счастливы получать вашу зарплату. Не прикасайтесь ни к чему. А теперь повторите.
Ольга, усталая и разъяренная, тем не менее была вынуждена сохранять вид испуганной почтительной служанки.
— Я никогда не коснусь ничего.
— Верно. Чертовски верно. — Он повернулся заковылял прочь, маленький и толстый защитник законов о частной собственности и неприкосновенности собственности корпораций.
Только поближе к самому концу смены, когда более счастливые уборщики верхних этажей уже могли увидеть блеск рассвета за черными шторами окон, Ольге удалось остаться одной. С разрешения
— Ольга, как вы? Мы беспокоились о вас.
Она попыталась не засмеяться. Просто работаю как большинство нормальных людей, подумала она.
— Все хорошо. Но не было возможности позвонить раньше.
— Я подключен к этому узлу все время, так что не колеблясь вызывайте меня в любой момент, когда я чем-то могу помочь. — В его голосе проскользнула виноватая нотка, которую она раньше не слышала, как будто он думал, что сам толкнул ее в логово льва, хотя на самом деле она сама бросилась в него.
— И? — спросила она, немного дразнясь. Как только ты научишься, говорить не размыкая губ совсем просто, решила она, пока кто-нибудь не испугает тебя заговорив в слух. — Если я окажусь в беде, неужели вы сумеете вытащить меня отсюда?
Рэмси болезненно помолчал.
— Селларс хочет поговорить с вами, — наконец сказал он. — Но не отключайтесь, когда он закончит — я хочу сказать вам еще пару слов.
Слабый хриплый голос старого человека оказался на удивление успокаивающим. Кем бы он там ни был, этот Селларс, в этой необычной ситуации он не казался таким уж странным.
— Здравствуйте, миссис Пирофски, — сказал он. — Мы все очень рады слышать ваш голос.
— Я думаю, что вы можете называть меня Ольга. Учитывая то, что сейчас я сижу на горшке со штанами на щиколотках, «миссис Пирофски» кажется слегка формальным.
В его голосе послышалась улыбка.
— Очень хорошо, Ольга. Я очень рад, что мы можем поговорить опять, хотя и в таких обстоятельствах. Были ли у вас трудности во время собеседования в Ориентации?
— Нет, не думаю. Все прошло очень гладко. Как вы добились этого?
— Сейчас не время для деталей. Вы сумели сохранить ваш рюкзак?
— Да. Правда как раз сейчас его у меня нет, но я могу легко добыть его.
— Отлично. Позвоните мне, когда смена закончится и он будет у вас в руках. Лучше всего вам не находиться там слишком долго, поэтому все остальное я скажу вам тогда. А сейчас сделайте только одну очень важную вещь. Сможете ли вы поднести значок к разъему на шее? Я думаю, что за вами наблюдают, так что попробуйте сделать вид, что счищаете с него какую-нибудь грязь. Я думаю, что смогу считать код значка. — Она сделала так, как он просил. — Отлично. Благодарю вас, — с удовлетворением сказал он. — А теперь с вами хочет поговорить мистер Рэмси.
Мгновением позже в ухе послышался голос Рэмси.
— Я хочу сказать только одно — будьте поосторожнее, хорошо?
Теперь она по-настоящему засмеялась, от удовольствия.
— Все в порядке, сынок. А ты одевайся потеплее и ешь побольше овощей.
— Ольга, прошу прощения — что в точности…? — он говорил, когда она отключилась, все еще улыбаясь.
За эти десять часов на ногах она устала больше, физически, чем за месяцы предыдущей жизни, и, когда смена подошла к концу, едва стояла на ногах. Пятничная ночь давно сменилась субботним утром, но она, погруженная в бессолнечные глубины здания, знала об этом только по часам, висевшим на стенах. Она почти чувствовала чудовищную гору из пластика, стали и фибрамика, нависшую над ней и отделяющую от дневного света, как если бы затерялась в подземелье или в глубинах подземной тюрьмы.