Море согласия
Шрифт:
Ширин-ханум тоже увидела мужа и гостей. Перепуганная хозяйка забегала по комнате. Затем схватила Мир-Садыка за руку и по-ьянула вниз, в бируни, где читала книжку Лейла ,и сидели служанки.
Едва они успели спуститься, как двери распахнулись и в комнату вошел Гамза-хан с гостями. Женщины тотчас удалились в боковую комнату. Мир-Садык остался один.
— Ах, хезрет-вели! Ах, ашраф, как вовремя вы приехали!— залепетал он подобострастно. — Если бы вы приехали позже, то могло бы случиться непоправимое! Видно, сам аллах торопил вас в пути!
— Говори, Мир-Садык,
— Русские в Кумыш-Тепе, — доложил Мир-Садык...
— Знаем, — серди го ответил Мехти-Кули-хан, снимая сапоги. И спросил: — Когда приедет твой брат-купец?..
— Он давно здесь, хезрет-вели, — радостно сообщил Мир-Садык. — Он сейчас отдыхает после дороги...
— Видно и вправду нас торопил сам аллах, — подобрел Мехти-Кули-хан, глядя на боковую дверь, где Гамза-хан лобызался с женой и дочерью. Оттуда слышались его торопливые слова, чтобы Ширин-ханум распорядилась приготовить ужин и комнаты для гостей. Мехти-Кули-хан перевел взгляд на Мир-Садыка, велел ему идти и пригласить сюда брата...
Ужинали на тахте у фонтана. В сумерках зажгли фонарь, поставили на перила. Говорили о переброске оружия, о прибытии на восточный берег русских, о политике Кията, который топчет священные писания корана. Багир-бек больше всего беспокоился о торговле и все время заговаривал с хакимом о рыбных култуках.
— Русские приехали, чтобы взять, весь Восточный берег, — говорил он. — Русские хотят оторвать туркмен от Персии...
Он принялся рассказывать о вылазке Мир-Садыка в Кумыш-Тепе. Хаким угрюмо слушал его. Жевал, тяжело двигая челюстями...
— Туркмены за спиной русских совсем стыд потеряли,— продолжал Багир-бек.— Бессовестно ловят рыбу в култуках, которые вы продали мне, хезрет-вели!
— Откуда тебе известно, купец?
Хаким не любил, когда ему говорили об этом. Ведь он отвечал за порядки в устьях рек и заливе. Всякое напоминание о бесчинствах туркмен звучало как намек на то, что люди астрабадского хакима плохо сторожат рыбные уделы.
— Я захватил туркменских рыбаков, — ответил Багир-бек. — Они у меня на корабле.
Хаким нервно прикусил ус.
— Ты привезешь их, купец, ко мне в Астрабад!
— Будет так, хезрет-вели...
После этого стали договариваться о погрузке оружия и времени отплытия брига к кавказским берегам. Купец согласился плыть сразу же, как только продаст муку. Хаким прикинул, сколько уйдет дней на продажу, пренебрежительно сморщился.
— Ай, вези муку ко мне, в арк! Всю возьму. Ждать, пока продашь — не могу...
Договорились о цене. Посидев немного, Багир-бек ушел. Отправился на покой и европеец. Это был небезызвестный Франциск. Его проводил слуга. Хаким с хозяином остались вдвоем. Оба были в хорошем расположении духа и Мехти-Кули-хан заговорил с коварной усмешкой:
— Хороший цветок вырос в твоем доме... Клянусь аллахом, твоя Лейла могла бы украсить гарем любого влады-ки...
— Вы преувеличиваете, хезрет-вели, — испуганно отозвался Гамза-хан. — Какая уж красота. Да и мала она еще...
—
— Благодарю, хезрет-вели. Но кажется мне, рановато...
— Ладно, Гамза-хан, — согласился хаким. — Мы еще поговорим об этом...
Посидев немного, они отправились в дом.
ИМЕНЕМ ВСЕВЫШНЕГО
Астрабад стоял в трех фарсахах от залива, посреди густого девственного леса. К высоким зубчатым стенам города почти вплотную подступали могучие ветвистые грабы и карагачи. За стенами виднелись минареты и мечети. У тяжелых железных ворот топталась стража и сборщики податей.
Шестой век доживал этот город, построенный по велению арабского полководца Иезид-ибн-Маклеба. За шесть столетий много великих владык царствовало в нем: шах Бабур, шах Аббас-Великий, Надир-шах... Здесь родился Фетх-Али-шах. Только мало он заботился о своем родном гнездовье. Город давно пришел в упадок. Крепостной вал и стены осели и растрескались, потускнели купола мечетей, а жилые кварталы казались скопищем глиняных гнезд. Даже дворец Мехти-Кули-хана выглядел убого. Дворцовые стены тускло поблескивали на солнце. Над ними беспрестанно курился пар от частых дождей и бесстыдного мочеиспускания жителей.
После того, как атрекские иомуды отложились от гургенцев, Астрабад несколько раз подвергался разграблению, и хаким не однажды посылал карательные отряды, чтобы побить Киятово племя. В отместку, персы сжигали юрты, угоняли скот, но проходило время — и туркмены опять наведывались в Астрабад. Ловкие, как кошки, и храбрые, как львы, они появлялись внезапно и причиняли много бед. Сколько раз пытался хаким схватить Кията, подсылал своих людей, чтоб убили его; но неуязвимым был атрекский старшина.
Сейчас, когда русские высадились на Восточном берегу, имя Кията опять произносилось во всех астрабадских селениях.
Приближаясь к Астрабаду, Мехти-Кули-хан все время думал об этом человеке. Будь он в руках хакима — содрал бы шкуру с живого.
Мехти-Кули-хан и Багир-бек ехали впереди кавалькады по узкой дороге, петлявшей по лесу среди болотистой низменности. Тучи комаров носились во влажном лесном воздухе, тысячи птиц распевали на разные голоса свои беззаботные песни. Сквозь ветви столетних грабов едва-едва просвечивало солнце. Лучи его бледно ложились в малярийные зеркала болот и на сочные сырые травы.
Вблизи города хакима встретила группа астрабадских ханов. Знатные вельможи щедрой лестью осыпали своего правителя и пристроились к кавалькаде. Затем повстречалась такая же группа улемов (Улемы — служители мечети) во главе с городским наганом. И чем ближе подъезжал Мехти-Кули-хан к Астрабаду, тем чаще выезжали группы всадников, приветствуя его возвращение.
В городе тоже царило оживление. Жители Астрабада с утра знали, что хаким остановился в Ноукенте и вот-вот пожалует в арк. Сотни торговцев, надев свои лучшие одежды, встали чуть свет за прилавки. Разоделись ахуны и муллы. С самого рассвета кишел базар толпами завсегдатаев.