Море Троллей

Фармер Нэнси

— Тут Трюму и конец пришел, и поделом ему! — взревел Свен.

— Шмяк! Хрясь! Бац! Тресь! — Торгиль в упоении размахивала несуществующим молотом.

«Мне этих скандинавов вовек не понять», — грустно подумал про себя Джек.

— РЫБА УХОДИТ! — завопил Эрик Красавчик. И действительно, бурлящая, мерцающая, переливчатая масса утекала на юг. Корабль качнуло туда-сюда, и он вырвался на свободу.

Давайте-ка пристанем, поедим, прежде чем заходить в Ётунский фьорд, — предложил Руна. — Боюсь, там нам отдыхать уже не придется.

* * *

Ётунский

фьорд… Корабль вошел в устье: вода была глубока и темна Вдалеке, в противоположном конце залива, возвышалась закованная льдом гора. В утесах по обе стороны фьорда кишмя кишели моевки, чистики, тупики, бакланы и чайки. К скалам прилепились тысячи гнезд, воздух звенел от птичьих криков. Высматривая добычу, в безоблачном небе лениво парили орланы. Вода же буквально бурлила рыбой: тут были и треска, и пикша, и палтус, и лосось…

— На границе миров всегда так, — заметил Руна.

— Не понимаю, — признался Джек.

— Мы покидаем Срединный мир и вступаем в Ётунхейм Здесь жизненная сила — мощнее всего. Иггдрасиль обвивает границу одной из своих веток.

— Я ничего не вижу.

— А ты постарайся.

Так что Джек послушно ушел на нос и попытался нащупать поток жизненной силы. Поначалу он и впрямь ничего не видел Птичий гвалт сбивал его с толку, да и хриплое пение Эрика Красавчика делу отнюдь не способствовало. Джек боялся, что, чего доброго, по нечаянности вызовет туман или, того еще хуже, проливной дождь. Он и сам толком не знал, что делает.

«Явите себя, живые силы земли и неба Покажите мне ваши морские дороги. Развернитесь листом, сверкните на солнце, наполните воздух музыкой». Джек понятия не имел, откуда взялись эти слова Они просто были — искрились и переливались повсюду вокруг. Воздух сгустился, точно мед, вода взбурлила.

Повсюду были корни. Они змеились везде, куда ни глянь, утягивая в зеленые глубины солнечный свет. Рыбы проплывали сквозь их извивы и кольца. Корни устремлялись ввысь и, вырываясь на воздух, превращались в ветви. Выпускали листья — подобных листьев в Срединном мире вовеки не видывали. Листья сияли зеленью и золотом, птицы укрывали среди них свои гнезда.

Это было уже слишком. Видение было таким ярким и грозным, что долго не выдержать. Голова у Джека закружилась, и он упал. Очнулся мальчик, почувствовав, что Руна поднес к его губам мех с водой. Олаф опустился рядом с ним на колени:

— Что ты сейчас делал?

— Я… э… — Джек поперхнулся водой.

— Он взывал к Иггдрасилю, — объяснил Руна.

Джек сел Эрик Красавчик, Свен Мстительный и прочие сбились в кучку на противоположном конце корабля — явно перепуганные до полусмерти. Отважное Сердце, устроившись на мачте, как на жердочке, ликующе ворковал. Его, по всей видимости, близость Иггдрасиля нисколько не тревожила.

— Руна сказал, что жизненная сила здесь ощущается особенно мощно, и мне стоит попробовать ее увидеть, — пробормотал Джек.

— Не вздумай пробовать снова, — предостерег его Олаф. — Мы услышали, как ты запел В воздухе послышался гул крыльев.

Я уж было подумал, на нас дракон летит. Тут море взбурлило, и Свен решил, что это морской змей. Я знаю, ты к таким вещам привык, но мы, обыкновенные смертные, их не жалуем.

— Простите, — покаялся Джек.

— Это я во всём виноват, — вмешался Руна. — Он еще не обучен, и того и гляди переусердствует.

— Например, обреет королеву наголо. Вообще-то отличная шутка вышла! — Олаф улыбнулся. — Ты — отменный скальд, и если мы уцелеем, надеюсь, сложишь еще немало прекрасных песен.

— Я тоже умею слагать стихи, — вскинулась Торгиль. — Если захочу…

— Ты?! Не смеши меня, девочка! — отозвался Олаф. — Все знают: женщины слагать стихи не умеют. Это — мужское дело.

— Я умею всё то же, что и мужчины! — завопила Торгиль.

— Ты — храбрая воительница, и в один прекрасный день станешь великим берсерком. Но не требуй луну с неба.

— Я могу слагать стихи, могу! Не смей надо мной смеяться!

— Да лучше я посмеюсь, чем выброшу тебя за борт, — предостерег Олаф. Голос его зазвучал тихо и ровно: верный признак приближающейся опасности. Торгиль тут же перестала спорить и снова взялась за руль, со своего места бросая на Джека ядовитые взгляды.

* * *

По мере того как они углублялись в Ётунский фьорд, птицы и рыбы, кишмя кишевшие в устье, исчезали. Джек заметил одну-единственную семгу, рыбина выпрыгнула из воды за мухой. Ну и здоровенная же! По спине Джека побежали мурашки. А еще он слышал нечто — может, шум ветра в кронах? — легкий, мимолетный отзвук, слишком слабый, чтобы понять, что это.

— Странно тут, — поежился мальчик.

— Это потому, что мы в Ётунхейме. — Голос Руны, и без того негромкий, звучал едва слышно.

— Как, уже!

— Мы пересекли границу между мирами. Вот они, — старый воин указал на лес, на горы и на фьорд, — в этом месте как дома А мы здесь чужие. За тобой следят — вот что ты чувствуешь.

Ох, лучше бы Руна этого не говорил, подумал Джек. Вот теперь он и впрямь ощущал чужое внимание, сосредоточенное на корабле. Деревья словно насторожились. Горы подступили ближе — но ведь не могли же они сдвинуться с места! Или всё же могли? Из-под опавшей хвои и зарослей можжевельника за пришлецами наблюдали зоркие глаза. Хотя нет, глаз Джек не видел, но знал они тут, рядом.

— Мы им не по душе, верно? — спросил он.

— Ну, когда они вторгаются в наш мир, мы их тоже не очень-то жалуем, — отозвался Руна. — По счастью, тролль в нашем мире куда слабее, чем в своем собственном. В противном случае это зубы Эрика Красавчика сейчас украшали бы грудь ётуна, а не наоборот. Золотую Щетину на его родной земле мы в жизни не словили бы.

— То есть ты хочешь сказать, что здесь слабее мы?

— Да, — кивнул Руна.

А корабль углублялся во фьорд всё дальше и дальше. Увенчанные снегом горы, что Джек заметил еще из устья, теперь казались гораздо выше. Воздух над ними мерцал переливчатым, неверным светом.