Море Троллей
Шрифт:
В одном направлении, насколько хватало глаз, тянулось казавшееся бесконечным зеленое море древесных крон, в другом обзор закрывали хитросплетения переливающейся всеми цветами радуги паутины. Тут и там, растопырив свои косматые лапы, притаились гигантские кремовые пауки. У некоторых сбоку висели мешки с яйцами, у других в сетях бугрились отвратительные комья — это в нитях запуталась добыча. Удачливые охотники с аппетитом обедали.
— И теперь что? — деловито осведомилась Торгиль. Джек вынужден был отдать ей должное: там, где большинство людей завизжали бы и рухнули в обморок,
Мальчик посмотрел вниз. Они находились так высоко, что земля терялась во мраке Чтобы спуститься, придется пробираться сквозь паутину. Если она липкая — а скорей всего, так оно и есть — далеко они не уйдут.
— Может, стоит вскарабкаться повыше, — предложил он.
Они забрали из мешка провизию и мехи с водой. Взбираться было бы совсем не трудно, если бы не пронизывающий насквозь ветер — но, как и следовало ожидать, ветер дул себе и дул. Высота Джека тоже не особо радовала. Продравшись сквозь ветви, дети добрались до удобной развилки у самой вершины и устроились там передохнуть и осмотреться.
Паучиха угнездилась в самой середке паутины. Джек различал ее громадное вспученное брюхо и прядильные органы. В их сторону она не глядела.
— Почему она нас не слопала? — полюбопытствовала Торгиль: чего-чего, а практичности воительнице было не занимать.
— Мы пахли как надо, — объяснил Джек. — Благодаря плащам мы походили на ее детенышей.
— Ну, и что у нас хорошею? — принялась рассуждать Торгиль. — Положение наше, насколько я могу судить, таково. Мы на такой верхотуре, что ежели свалимся, то костей не соберем. Но рано или поздно мы устанем здесь сидеть. Либо паучиха обнаружит нас и сожрет. А ежели мы просидим здесь достаточно долго, из яиц вылупятся паучата, штук этак сто, вскарабкаются сюда, и нас опять-таки сожрут…
— И это называется «что у нас хорошего»? — уточнил Джек.
— Я просто пытаюсь прикинуть, как нам быть, — моментально окрысилась Торгиль. — Может, тебе стоит вызвать огонь с помощью посоха?
Джек послушно отвязал посох. Да уж, спину себе мальчик натер неслабо! Он направил ясеневую палку на паучиху, и та словно загудела в ответ. А повсюду в кронах шуршало: шу-шу-шу.
— Я еще не очень хорошо управляюсь с такими вещами, — признался Джек. — А что, если я подожгу весь лес?.
— А ты поосторожнее, — недовольно буркнула Торгиль.
— Джек вновь направил посох на паучиху.
— Не лежит у меня душа к этому делу, ох, не лежит..
— А ежели из тебя все соки высосут — это твоей душеньке будет по нраву?
— Сдается мне, должен быть и другой выход.
— Ох, мать моя Фрейя! — неожиданно выругалась Торгиль. Джек проследил направление ее взгляда и увидел, что в небе над ними проплыл гигантский орел — вроде того, что атаковал мальчика на ледяном мосту. Вот орел развернулся и облетел дерево кругом. Торгиль выхватила меч. Орел с резким криком изменил направление, выпустив когти, спикировал вниз — и с размаху угодил в паутину. Птица заклекотала, забилась, пытаясь высвободиться, но тщетно: она провалилась в самый центр паутинных зарослей и увязала всё больше и больше.
Паучиха метнулась к добыче и проворно запустила в нее
— Ну теперь-то ты вызовешь огонь? — спросила Торгиль.
— Погоди, — отозвался Джек шепотом. Гигантская паучиха подобралась к мешку с яйцами. Джек напрягся и перехватил посох поудобнее — на случай, если та вздумает взбираться вверх по дереву, — но паучиха принялась латать дыру, прорванную в паутине злосчастным орлом. Она мерно двигалась туда-сюда, прядя длинные шелковые нити. Сплетя одну, она критически оглядела плоды своих трудов и выпустила сгусток липкого клея. А затем осторожно дернула за нить когтистой лапой. Клей тотчас же растекся мелкими капельками.
Джек внимательно наблюдал за происходящим. Ага, а вот это по-настоящему интересно! Выходит, не вся паутина липкая. Если аккуратно перешагивать через капельки, то не приклеишься… Паучиха то и дело откидывалась назад и поглядывала наверх, туда, где устроились Джек с Торгиль. Громадную тушу венчала пирамидка из восьми блестящих черных глаз, но детей, затаившихся среди ветвей, хищница, похоже, не замечала.
И тут паучиха проделала нечто еще более любопытное. Она подобралась к мешку с яйцами и потерлась об него клыками — этак по-матерински нежно. Джек был готов голову дать на отсечение, что всё понял правильно. Он слышал шорох паучьих мыслей и едва слышные отклики, доносящиеся изнутри мешка. Да там яиц с сотню, никак не меньше! Паучиха принялась ритмично дергать за нить, на которой висел мешок. Шорох нарастал, звучал всё более умиротворенно и радостно.
— А знаешь- это, по-моему, колыбельная, — пробормотал Джек.
— Это здоровенный, страхолюдный паучище-людоед, — отрезала Торгиль. — Нечего тут умиляться.
— Можно подумать, это я ворковал над «деточками-камушками»!
— Так я ж не знала, кто они такие. Сожги их, и вся недолга Они — наши враги. — Торгиль глядела так свирепо, словно готова была атаковать сотню пауков одновременно.
— Я вот всё приглядываюсь к мамаше. По-моему, она почти слепа. Она глядела прямо на нас — но так и не заметила. Драконица-то подлетела совсем близко, прежде чем паучиха поняла, что ее потомству грозит опасность. А еще она ничего не слышит, иначе сцапала бы тебя за милую душу, пока ты у нее в мешке ругалась.
— Значит, у нее тоже есть свои маленькие слабости. Тем проще будет убить эту тварь.
Но у Джека просто рука не поднималась. Когда мальчик испил из источника Мимира, в памяти его воскресли те мгновения его жизни, когда всё казалось абсолютно правильным. Когда мама пела пчелам или отец строил дом, они делали это с такой любовью и так хорошо, что простейшие действия эти словно озарялись внутренним светом. Наполнялись жизненной силой… Вот и паучиха-мать сейчас вела себя в точности так же.