Море Троллей
Шрифт:
Волной накатила тошнота. Порою магия выделывала с ним и такие штуки. Сила словно взбалтывалась в желудке: чего доброго, вот-вот вывернет наизнанку. Джек открыл глаза: над хворостом курилась струйка дыма.
— Ну же, не сдавайся, — сказал Бард. — Зови огонь. Зови его, слышишь!
Однако тошнота одержала верх. Джек кинулся к двери, а когда вернулся, искра уже угасла.
— Не переживай, — ободрил его Бард. — Что получилось один раз, получится снова. У нас весь день впереди.
«Это уж точно», —
— Если глаза слипаются, ты походи немного, разомнись, — посоветовал Бард.
«Да я не сонный, я просто замерз», — подумал Джек.
И тут же понял, что в сон его действительно клонит. И до чего же отрадно было бы отдаться этому чувству! Он прямо как наяву видел, как инеистые великаны взывают к нему: «Приляг, мальчик! Какая уютная, славная постель — вековой лед. А снег — лучшее одеяло на свете».
Кто-то резко встряхнул Джека за плечи.
— Я сказал, пройдись! — проорал Бард ему в лицо. — Да научись же ты наконец распознавать опасность!
Старик силком заставил мальчика переставить сперва одну, затем другую ногу. Способность ходить вернулась к Джеку не сразу: поначалу он едва не падал.
— Жизнь и смерть ведут между собою нескончаемую войну, — сказал Бард. — Зимой смерть — сильнее. Инеистые великаны подстерегают беспечного. Если творишь магию зимой, нужно быть осторожным вдвойне.
— А п-п-почем-м-му т-т-ты б-больше не с-с-смотришь за мор-ре? — стуча зубами, спросил Джек — Т-ты р-разве не опасаешься к-королевы Фрит?
— Какой ты наблюдательный! — Бард водил Джека по дому, все быстрее и быстрее, из угла в угол. — Не тревожусь я оттого, что слуги королевы Фрит прямо сейчас пуститься в путь не могут. Ни один скандинав свой обожаемый корабль в море зимой не выведет. Эти тупицы с бычьими мозгами в кораблях просто души не чают. Поют им песни, покупают им драгоценности — точно женщинам. Когда умирает вождь, его отправляют в мир иной вместе со всем его добром на горящем корабле. Ему даже дают с собой рабыню-служанку.
— Рабыню?! — задохнулся Джек. — А она?.. А ее?..
— Ты хочешь знать, убивают ли ее? Да. Старуха по прозвищу Ангел Смерти душит несчастную, а потом рабыню кладут рядом с ее господином, и оба сгорают в пламени.
Джек снова задрожал, на сей раз не только от холода. Чем больше он слышал об этих скандинавах, тем отвратительнее они ему казались.
— Попробуй еще раз вызвать огонь, — велел Бард. — Я пригляжу, чтобы ты не зашел слишком далеко.
Вторая попытка прошла более гладко, а в третий, четвертый и пятый разы мальчик почти преуспел. Наконец на шестой раз, несколько часов спустя, он добился того, что струйка дыма стала пламенем.
— Получилось! — завопил Джек и в восторге от собственной удали запрыгал по комнате, напрочь позабыв про холод.
От земли тянуло жаром. Иней на стенах растаял. С промерзшей кровли закапало, еще миг — и она затлела.
— Сгинь!
В комнате мгновенно потемнело, в воздухе повис дым пополам с золой. Джек замер, недоуменно хлопая глазами.
В смутном свете дверного проема, скрестив руки на груди, стоял Бард.
— Не я ли объяснял тебе: умей остановиться вовремя!
Джеку показалось, будто ему отвесили пощечину.
— Да как ты смел загасить мой огонь! — негодующе завопил он. — Как ты посмел испортить мою работу!
Мальчик чувствовал, как сила струится вверх по его ногам и растекается, согревая, по телу. Его переполняла свирепая радость. Он способен на все — на все! — куда до него старому дураку, который даже оценить не в состоянии, с каким великим магом имеет дело.
Бард воздел посох.
— Прекрати, — угрожающе произнес он. — Если я способен прогнать Мару, явившуюся из-за моря, лучше тебе даже не знать, что я могу сделать с неоперившимся зазнавшимся птенцом.
Сила сгинула, словно ее и не было. Джек рухнул на пол. Он чувствовал себя так, словно остался один-одинешенек посреди темного моря, а повсюду бушуют жадные волны. А он — лишь жалкая букашка, цепляющаяся за обломок бревна. Да как ему только в голову пришло причинить вред тому единственному человеку, что пытался ему помочь?! Ну не дурак ли он? И Джек горько расплакался.
— Ну-ну, полно, полно, — смягчился Бард. — Да ты и в самом деле еще ребенок. Я слишком многого от тебя требую.
Старик опустился на колени и положил руку на голову мальчика. А в следующий миг Джек почувствовал, как что-то накрыло его, словно мягким одеялом. Такое теплое, такое надежное… Ему захотелось закутаться в это одеяло поплотнее — и даже носа наружу не высовывать.
— Слушай, дитя, — послышался негромкий голос старика. — Ты должен сознавать пределы своей власти. В противном случае ты, чего доброго, причинишь немало вреда. Я наложил на тебя охранные чары. Пусть все блуждающие д'yхи видят мой знак — и держатся от тебя подальше.
Больше Джек ничего не разобрал — хотя шум ветра смутно улавливал. Ощущение было такое, будто множество голосов перекликаются друг с другом. А еще он слышал потрескивание дров в очаге и чувствовал тепло от огня — самое что ни на есть настоящее тепло, а вовсе не обманный жар гнева.
Долгими зимними вечерами Джек то и дело бегал к поленнице, таская в дом собранный за лето плавник. В ту пору Бард рассказывал ему всевозможные истории — и требовал, чтобы в очаге, не угасая, уютно потрескивал огонь.