Море Троллей
Шрифт:
И под легкое царапанье вороновых лапок о кровлю Джек уснул.
— Просыпайся! — позвал Бард.
Джек рывком сел на постели. В дверь струился солнечный свет, и в первое мгновение мальчик было обрадовался. Но тут же вспомнил, что именно сейчас им позарез нужна плохая погода.
— Согреть овсянку, господин?
— Нет времени. Поедим холодную…
Джек с трудом выколупывал из горшка клейкую, вязкую, комковатую массу с «дымком», — а ведь не так уж и плоха, решил он про себя. По крайней мере,
— А ну, пошевеливайся! — прикрикнул Бард. — Берсерки небось над завтраком рассиживаться не станут.
«И ничего я не рассиживаюсь, — обиженно подумал Джек. — Просто я устал и проголодался, а тут еще вкалываешь не покладая рук, пока жители деревни прохлаждаются себе в лесочке».
Впрочем, мальчик знал, что несправедлив к односельчанам. Те небось, растерянно жмутся друг к дружке, точно перепуганные овцы. Он однажды видел такое, когда стадо потеряло вожака вдали от дома.
Вздохнув, мальчуган устроился на земле рядом с Бардом и принялся призывать жизненную силу. На сей раз все пошло куда легче. Земля и воздух тут же откликнулись — словно только того и ждали. Туман накатил так стремительно, что впору было испугаться.
«А что, если мы потом не сумеем его разогнать? — подумал про себя Джек. — Что если солнце никогда больше не засияет, а земля до скончания времен останется покрыта вековечным мраком?»
— Что не так? — тут же встрепенулся Бард.
Джек открыл глаза. Налетевший с моря ветер рвал белесое марево в клочья. Тут и там в просветах синело яркое небо.
— Ты о чем задумался? — не отставал старик.
— Ну… ну, просто туман был такой густой, — запинаясь, пробормотал Джек. — Я испугался, что он, чего доброго, никогда больше не расступится.
— Мальчик, послушай меня! Жизненная сила пребывает в вечном движении, непрестанно меняя свой облик. Неизменна одна только смерть.
— Но если бы жизненная сила не двигалась… — Джек почувствовал, как откуда-то — непонятно откуда! — на него наползает темный ужас. — Тогда навеки воцарилась бы тьма. Вот отец рассказывал: когда грешников исторгают во внешнюю тьму, именно так оно и бывает.
— Молот и наковальня Тора, сохраните меня от Джайлзова бреда!
Бард воздел руки, словно приглашая бога-громовержца в свидетели этакой несусветной глупости. В'oроны на крыше — как долго они, собственно, там просидели? — громко закаркали. Словно захохотали насмешливо.
— Но может быть… вряд ли, конечно, но вдруг… — размышлял про себя Бард.
— Что? — встрепенулся Джек.
— Тише, не ори. Очень может статься, что она работает против нас. Например, шлет свои помыслы за море. Впрочем, за далью вод ее воля заметно слабеет. Я не почуял ее колдовства, потому что чары эти были слишком слабы. На таком расстоянии ей подвластен разве что слабый разум.
— Э-эй, — напомнил о себе Джек.
— Но я ей покажу! Я воздвигну такой заслон, что она все свои гнилые клыки пообломает,
Бард пошарил под рубашкой, извлек на свет подвеску на цепочке и надел украшение Джеку на шею.
Никогда прежде мальчик этой подвески не видел, и это при том, что он прожил бок о бок со стариком уже более года. Он поднес цепочку к глазам, и губы его сложились в изумленное «о». На гладкой и тяжелой золотой пластине красовался странный рисунок — ни дать ни взять солнечные лучи, пробившиеся из-за туч, вот только каждый лучик разветвлялся во все стороны, словно расцветающее деревце. А в следующий миг на глазах у Джека подвеска исчезла. Мальчик задохнулся от изумления. Настоящая магия! Ведь он по-прежнему ощущал на шее тяжесть золотого украшения.
— Это охранная руна, — пояснил Бард. — Я носил ее в Долине безумия в Ирландии. Она помогла мне сохранить рассудок, когда все прочие его лишались. Оставь ее себе.
— Но господин… — У Джека на глаза вновь навернулись слезы. Никто и никогда не считал его достойным столь ценного дара. Римская монета, отцовская находка, и то с самого начала предназначалась Люси. — А что, если Фрит нападет на тебя?
— Не смей произносить ее имени! Стоит ее позвать — и она уже тут как тут, стрелой примчится! Обо мне не тревожься! — недовольно буркнул старик. — Я за свою жизнь содрал шкуру не с одного чудовища. А теперь пойдем-ка состряпаем еще немножко туману.
Джек понятия не имел, что тому причиной — руна или просто-напросто радость при мысли о том, что его любят и о нем заботятся, но только внезапно он ощутил небывалый прилив сил. А еще — невыразимое счастье. Он призвал воды из недр земных. Он совлек с небес облака. Он почувствовал, как волглый туман, словно целуя, тычется ему в лицо и как набухает от влаги его одежда. Волосы липли к голове, с подбородка капало, вода затекала в башмаки. Но он был весел и беспечен — что лягушка в пронизанной солнцем лужице.
Издалека послышался глухой кашель. Джек резко открыл глаза — и ничего не увидел. Мир разом погрузился в непроглядную тьму. На миг Джека охватила паника, но тут кашель раздался снова. Да это же Бард!
Пока Джек, позабыв обо всем на свете, творил свою магию, настала ночь — самая что ни на есть обыкновенная, темная и безвредная ночь. Призванный им туман оказался таким густым, что сквозь него не просачивался ни один звездный лучик. Джек на ощупь отыскал дверь дома. Кашель доносился оттуда.
В очаге тускло отсвечивал один-единственный уголек.
— Господин? С тобой все в порядке? — позвал Джек шепотом.
Отчего-то заговорить в полный голос он не дерзнул.
— Я уже лег, — отозвался Бард.
Мальчик на ощупь добрался до низкой кровати. Коснулся лица Барда и, к вящему своему ужасу, почувствовал, что старик горит в лихорадке.
— Я разведу огонь, господин, и сготовлю тебе целебное питье.
— Славный ты мальчик, — едва слышно пробормотал Бард.