Море вероятностей
Шрифт:
– Я понимаю, - смиренно сказал Ландвин.
Усмехаясь, Данкмар подумал, что время тоже на его стороне. Ландвин делает карьеру, к этому у него способностей не меньше, чем к публичным выступлениям. Он может стать духовным командиром всего Эйдоса. Чем больших высот достигнет протеже Данкмара, тем громче будет успех. Святотатство, профанация, суеверия и тому подобные вещи не слишком интересовали безликих, пока оставалось на бытовом уровне. Но в масштабах целой планеты, от авторитетного священника или одного из иерархов Церкви – они становились чрезвычайно сытной и лакомой пищей. Эту пищу примут с радостью. Проект
– Мы можем говорить здесь? – спросил он.
– Да. – Ландвин закрыл дверь ризницы и почтительно пододвинул Данкмару стул. Данкмар сел и положил ногу на ногу. Отец Фрей остался стоять.
– Ты не передумал? – небрежно спросил Данкмар. – Я не боюсь марйанне, но тебе может быть страшно.
– Я волнуюсь. Но не боюсь.
– Хорошо. Кстати, тебе стоит добыть собственный кортик. Теперь это стало проще.
Фрей поёжился. Данкмар представил, насколько неуютна ему мысль о похищении священного оружия, возможно, даже об убийстве владельца... Он не удержался от улыбки. Его кортик был добыт мирным путём, из хранилища на Земле, и попал к нему по длинной цепочке перепродаж. Существовали такие коллекционеры, слегка сумасшедшие, но в целом безобидные люди, которые тайно собирали освящённые предметы – все краденые, конечно, но краденые не осквернения ради, а скорее наоборот. Ландвин про это ничего не знал, а Данкмар не рассказывал.
– Пару раз я одолжу тебе свой, - добавил он. – Но ты понимаешь, что это не та вещь, с которой я расстанусь.
– Конечно, понимаю, - нервно сказал Ландвин.
– Ты всё подготовил?
– Да. Да.
– Где и кто?
– В моём коттедже в горах. Я... Ну, вы наверняка слыхивали о вкусах некоторых отцов-командиров, - Ландвин ухмыльнулся преувеличенно пошло и грубо.
Данкмар сделал озадаченное лицо.
– Время от времени случаются скандалы, но их заминают, - продолжал Фрей, - объявляют клеветой, мицаритской инсценировкой, попытками дискредитировать Церковь. Но я-то знаю, что это правда. Есть что-то вроде тайного общества священников... которые любят детей. Скажем так: небогоугодной любовью, - Ландвин снова ухмыльнулся, но Данкмар не откликнулся. Он смотрел со спокойным вниманием. Ландвин помялся и заговорил почти растерянно:
– И есть... люди, которые обслуживают это общество. Поставляют им детей. Они... всё понимают, умеют держать язык за зубами... умеют обтяпывать делишки. Профессионалы, в некотором роде.
Данкмар нахмурился, чем совершенно выбил Ландвина из колеи.
– Я... вышел на одного из них. Как клиент, - испуганно сказал отец Фрей. – Я... я решил, что это... безопасная жертва. Он очень... анонимный. Никому не известно, где он живёт, куда пропадает. Может... пропасть насовсем...
– Разумно, - кивнул Данкмар. Он выглядел разочарованным.
– Что-то не так? – пролепетал Ландвин.
– Это плохая жертва.
– Почему?
– Я же объяснял, - утомлённо напомнил Данкмар. – Избранник определяется двумя путями. Либо несоразмерность воздаяния, либо личная неприязнь – но тоже на уровне раздражения, а не ненависти. Сутенёр-педофил достоин
Ландвин выглядел побитым. Данкмар сдержал улыбку. Он представил, через что пришлось пройти отцу Фрею, пока тот добывал и готовил избранника – впервые в жизни, не обладая ни методичностью, ни хладнокровием Данкмара. Испуг и отчаяние отца-командира Данкмар вкушал так, словно уже стал безликим.
Выждав, он смягчился:
– Но твои соображения я нахожу логичными. Не столь важно, каким именно будет первый избранник. Смысл в самом приношении.
У Ландвина явственно груз с плеч упал. На этот раз Данкмар улыбнулся.
– Я не буду тебя сопровождать, - сказал он. – Ты должен всё сделать сам. Иначе слишком велика вероятность, что они станут говорить только со мной. Меня они знают.
– Понимаю.
– Ты всё помнишь?
– Конечно!
– Я всё же повторю, что слова не важны. Знаки не важны. Важны только смысл, избранник и твои намерения.
Ландвин кивнул.
– Странно это, - задумчиво сказал он после паузы. – Я... столько изучал тексты. Сличал версии, читал отчёты церковных трибуналов. В древности всё обставляли пышно и таинственно.
– Кто не любит пышности и таинственности? Я думаю, что истинной сутью средневековых ритуалов было святотатство. Пародия на церковный обряд. Отсюда и роскошь, и сложность, и буквализм, - Данкмар поразмыслил. – В те эпохи обрядовость воспринимали очень серьёзно. Сейчас – что ж, ты сам прекрасно знаешь.
Ландвин усмехнулся. Он хотел выразить понимание, но выразил подобострастие.
– Да, - сказал он, - сейчас считается, что важнее всего смысл, намерения и действия. И именно поэтому... – он умолк.
– Именно поэтому, - подтвердил Данкмар и встал. – Пойдём, я дам тебе клинок. Но сначала хочу спросить ещё кое о чём. Для заключения договора один из безликих станет видимым. Они могут выглядеть очень по-разному. В том числе очень страшно. Не сочти за упрёк, я просто знаю тебя – ты можешь испугаться.
Ландвин помотал головой.
– Я готов. Я представляю, что могу увидеть. Я читал описания, они весьма... впечатляют.
Данкмар тихо засмеялся.
– Всё гораздо проще, - сказал он почти дружелюбно. – Ты увидишь то, что захочешь. Те, кто ждёт чудовищ и кошмары – встречают именно их. Рассказать, с кем подписывал договор я?
Ландвин даже не стал отвечать вслух: он понимал, что учитель читает жгучий интерес по его лицу. Данкмар фыркнул и сказал:
– С бизнесменом. В костюме и при галстуке, с дипломатом и золотой ручкой. Он был очень вежлив и предупредителен. Никаких рогов, копыт, подписей кровью и даже, не поверишь, никаких попыток обмануть меня. Мы обсудили, что можем предложить друг другу, и вместе отредактировали договор. Это были два часа полного взаимопонимания.
– Воодушевляет, - с долей облегчения сказал Ландвин.
Глядя на ученика, Данкмар заколебался. Ему нравилась эмоциональная нестабильность Ландвина, потому что позволяла его контролировать и ещё потому, что помогала яснее представить себе способ питания безликих. После расставания с человеческой плотью Данкмару тоже предстояло так питаться. «Что же, - нашёл он, - довольно приятный способ». Он решил дополнительно протянуть отцу Фрею руку помощи. Поддержать, некоторым образом, в нём энтузиазм.