Морфы
Шрифт:
Меня охватило нехорошее предчувствие. Что-то говорило, что теперь к несчастному фикусу на постоянное жительство в наш класс пропишется и этот торшер. Как будто я не могла вытащить что-то грандиозное. Или хотя бы кофемашину.
– Выполнено прекрасно, - похвалил Кир.
– Конечно, лучше не зависеть от эмоций, но зато в вашу защиту, Ольга, скажу, что вы идеально повторили карту, а значит, ваши коллеги смогут увидеть ошибки теоретика. А вы садитесь.
– Тени нет, - первым успела Аня. Хитрюга. Но приятно, что кто-то меня слушал.
– Чудесно, - всё-таки
– Еще? Вы, Анна Васильевна?
Интересно, а как педагоги узнают наши имена? Заранее или «читают» их на лбу, скажем? Или в воздухе над нами они витают — я против воли посмотрела вверх и, разумеется, ничего не увидела.
– Меня смущает, что у этого торшера нет провода, - чуть стесняясь всеобщего внимания, предположила Анна Васильевна.
– Конечно, он может быть на батарейках, но это слишком сложно с учетом того, как в остальном выглядит этот предмет.
– Вы совершенно правы!
– просиял Кир.
– Многим студентам требуются годы практики, чтобы учитывать такие нюансы. Конечно, есть уникумы, которые прорисовывают настолько подробно, что их карты используют даже мастера, предпочитающие творить живой пластичный сон без заготовок. Но их немного.
– А живых существ можно создать таким образом?
– неожиданно заинтересовался Мортимер. Я уж и забыла, как звучит его голос!
Кир, видимо, тоже не рассчитывал, что самый младший студент что-то скажет, потому что нервно дернулся и только после этого расплылся в улыбке.
– Сны — самая пластичная материя, поэтому теоретически в этом нет ничего невозможного, - пояснил он.
– Но в то же время практически это сложно примерно на уровне «никогда не получится». Посудите сами, создавая нарисованный предмет, вы не можете вложить в него слишком многое. Даже если вы внушите, что он живой — это может не помочь. Не говоря уж о том, что каждый живой обладает еще массой особенностей, которые не выразить парочкой мыслей. То есть, максимум может получиться кто-то не блещущий интеллектом или индивидуальностью. Вроде червяка. Или личинки.
Мортимер только фыркнул, по-видимому, совсем не убежденный. Не знаю, что творилось в голове у этого мальчишки. Меня скорее забавляли мои собственные мысли — создать живой торшер — вот это был бы фокус. Даже жаль, что этот вопрос Мортимер задал после того, как я попробовала работать с картой. Впрочем, шансы у меня еще были.
– Перед вами лежат наборы карт для комнаты отдыха, - продолжил Кир, посчитав, что на вопрос Мортимера он ответил полностью.
– Вы должны внимательно изучить их и выбрать тот, который кажется вам наиболее приятным для работы и отдыха, разумеется. Советую выбирать внимательно, потому что вместе с ними вы выбираете и своего коллегу из теоретиков, с кем будете делить эту комнату.
Он замахал руками на возмущенный шум.
– Вам не нужно дружить или общаться со своим коллегой, - пояснил он.
– Это сугубо по желанию. Но домашнюю работу вы будете делать вместе, а при желании усложнять и дополнять
Не все в группе выглядели вдохновенными необходимостью выбирать вот такое «свидание вслепую», а верить тому, что это всего лишь совместная работа, никто не собирался. Кем бы ни был этот человек за картами, с ним придется сидеть рядом в одном выдуманном месте каждый день в течение пяти лет. Даже наша нестабильная группа меня так не пугала, и уверена, я не одна такая.
А когда я начала рассматривать карты, то и вовсе упала духом. Серьезно, некоторые из этих ребят были действительно очень странными! Чего стоит тот, что придумал мебель, не позволяющую двум соседям даже случайно пересекаться друг с другом! Вроде тех иллюзорных лестниц, что идут сразу с обеих сторон.
Я передала эту стопку дальше, Мортимеру, и он аж затрясся весь:
– Можно мне вот этого, ну можно?!
И, похоже, не дожидаясь кивка преподавателя, исчез вместе с картами. Даже без хлопка, что вообще ни в какие ворота!
Всегда мрачная Аня уцепилась за карты, с которых почти вся мебель состояла из разных подушек вырвиглазного оттенка и пары гамаков — понятия не имею, как она собиралась учиться в такой обстановке.
Я была уверена, что не найду ничего подходящего, хоть перед нами было множество карт, куда больше, чем восемь пачек. Наверное, сейчас Кир точно также показывал эти карты во всех других группах первокурсников... Эта мысль заставила меня отказаться от идеи дождаться, когда останется последний комплект, и я продолжила вяло пересматривать варианты. Недолго, правда.
Уже через три или четыре комплекта я обнаружила, что держу в руках карту и не могу отвести взгляда. На ней был диван. Нет, на ней был Диван Моей Мечты. Он был словно две оттоманки, слитые спинкой, но округлыми мягкими подлокотниками, а точнее, подголовниками повернутыми с разных сторон. Сидя на таком диване, с собеседником ты разделен спинкой, но зато смотришь ему в лицо, а не косишься сбоку. И личное пространство никто не нарушит, и ноги можно вытянуть — мечта!
Я уже с опаской взяла следующую карту и обнаружила книжную полку, отягощенную лампами в виде крупных жуков. Были бы там цветы или бабочки — я бы еще подумала. Посмотрела бы остальные карты хотя бы. Но жуки — это было прекрасно. С таким морфом я вполне могла иметь дело.
– Это, - я не заметила, что уже держу карты обеими руками, словно их могли отобрать.
– Я беру их.
Кир кивнул, и меня словно потащило куда-то, словно я стояла на скользящей по полу доске. Но готова поспорить, что для других я исчезла как и прочие счастливцы.
Я рефлекторно зажмурилась и позволила себе открыть глаза только когда мой невидимый транспорт остановился. Просто уже заметила, что переходить из сна в сон лучше с закрытыми глазами. Совершенно пустое пространство новенького сна, отданного на растерзание нам с незнакомкой или незнакомцем под моим взглядом сузилось до размеров довольно большой комнаты-мыльного пузыря. Ничего не могу поделать, бесконечные пространства меня пугают.