Морока (сборник)
Шрифт:
– Как же иначе? Вот они затем и явились.
Известие о том, что шокоровский барин явился за землей и крестом, тотчас же дошло до совета, ибо и в совете втихомолку поговаривали о том же…
– Нечего болтать, – сказал секретарь волсовета, которого на деревне звали не иначе как Митька. – Это, – говорит, – антирелигиозные предрассудки.
И вызвали в совет главных виновников – сторожей Ефрема и Нефеда.
– Вы чего, такие-сякие, болтаете!
– Мы, – говорят, – ничего такого. Спали и спали
– Вы бы не спали, коли сторожить поставлены. А правда ли, что по дому кто-то ходит?
– Ходят! – в один голос ответили они, – Ходит Степан Тимофеев со сродственниками и стережет.
– Чего же им стеречь, коли ничего не осталось?
– Известно что – клад!
И добавили, что клад тот заклят тройным заклятьем, и может его найти только такой человек, который от всего своего рода отречется, но никто не знает, как отречься, – ибо троекратное даже «отрекаюсь» не имело никакого действия.
Ефрему и Нефеду на это ответили:
– Никаких привидений и покойников быть не может, а если кто и ходит по ночам, то значит недобрые люди, – и приказали сторожам не спать всю ночь, а чтобы страшно не было, дали им по винтовке: как заметят – хватать, а заартачится – пали и больше никаких!
А чтобы дело еще крепче было, секретарь припугнул:
– Я сам приду, посмотрю, как вы сторожите!
Такие-то дела творились в Шокорове.
Но наши герои за ужином и деловым разговором знать не могли об установлении охраны, и мирно улеглись спать, так как ночью им предстояло опасное дело.
8. Кладоискатели
В половине одиннадцатого ночи две тени быстро скользнули по парку, стараясь не шуметь и придерживаясь наиболее темных мест. Впереди шел Иван уверенно, бодро, как будто не ему показывали дорогу, а он вел своего дрожавшего от страха спутника, который время от времени крестился и тихо шептал:
– Свят, свят, свят!
В дальнем углу парка тени остановились.
– Тут, – сказал Кузьма.
– Где?
Они стояли у неглубокой ямы, когда-то служившей колодцем, но ныне осыпавшейся и обросшей травой. Яма была огорожена на всякий случай, чтобы человек ли, скотина ли не сломали себе ноги.
– Лезем, – распорядился Иван.
Кузьма перекрестился и прыгнул в яму.
– Ишь ты, какая мышеловка! Щупай давай… Дерево? Вынимай топор. Доска?
Зажгли спичку: за тонким слоем земли виднелся полугнилой колодезный сруб.
– Наврали!
– Ну, брат. Наврали!..
Полчаса провозились в колодце, пока наконец под одним из бревен не отыскали узкий, только пролезть человеку, проход.
– Видал? Теперь он у нас в руках!
– Не дастся!
– Полезай, полезай. Нечего тут.
Кузьма полез первым. Проход, сначала узкий, все более и более расширялся. Кое-где осыпавшаяся земля перегораживала путь: разгребали руками. Потом проход стал так широк, что можно было встать во весь рост.
– Тутося? – прошептал
Впереди слышался шорох, как будто чьи-то шаги по осыпавшейся мягкой земле.
– Мыши?
– Нишкни.
Опять прислушались: явно шаги. Совсем близко. Кто-то дышит – в тишине подземелья казалось, что дышат рядом – над самым ухом.
– Они. – прошептал Кузьма. И как ни храбрился Иван, это дыхание в таком месте, куда не мог забраться ни один человек, сильно тревожило и его.
– Я тебе говорю: они, – беззвучно шептал Кузьма.
Мелькнул легкий свет – мелькнул и погас. Так же быстро вырисовалась и исчезла смутная человеческая фигура. Кузьма уверял потом, что он слышал глухой подземный голос:
– Кто здесь?
Потом рассказывал он, что при блеске «будто от молоньи» видел он человека в нахлобученной на лицо шляпе, – далее следовало точное описание шокоровского привидения – будто бы это привидение стояло у большого железного ящика, что-то вынимало из ящика и запрятывало в свои широченные карманы.
Но все это рассказывал он на другой день, на самом же деле он видел только темную человеческую фигуру и закричал при виде этой фигуры:
– Свят, свят, свят!
И оба они бросились вон, и побежали, не соблюдая необходимой в таких случаях осторожности.
– Держи их, держи! – слышали сзади глухой подземный голос.
Шокоровские сторожа действительно не заснули в эту ночь и бродили по парку под охраной висевших за плечами винтовок. Слышали они будто бы шум в старом доме и видели будто бы свет в одном из нижних окон – но в дом не вошли.
– Ежели человек, то он как вошел, так и выйдет, а мы его и на воле поймаем, а ежели…
И верно: не прошло получаса, как заслышался треск сухих сучьев и чьи-то быстро мелькающие тени пробежали между деревьями.
– Держи их, держи!
Ефрем наугад выпалил из винтовки.
Кто-то упал. Сторожа приволочили упавшего человека в сарай. В сарае зажгли коптилку.
– Ну и привидение, – сказал Нефед, разглядывая тщедушного мужичонку с рыжей, клином бородкой, – ну и привидение. Да никак это ты, Кузьма?
– Так и есть – Кузьма! С нами крестная сила!
Утром Кузьма был доставлен в совет и допрос выяснил, что Кузьму «нелегкая занесла», что будто бы пошел он с верным человеком клад искать, а верный человек оборотился чертом, и клад ему, Кузьме, в руки не дался. Несмотря на страх перед нечистым, Кузьма не хотел выдавать свой секрет, полагая причиной неудачи неправильное время, – надо было идти после петухов, когда, как известно, нечистый над человеком власти не имеет. И потому он сказал, что искал будто бы клад в старом доме и видел будто бы тень молодого барина, – далее следовало обычное описание привидения. Кузьму оставили в покое, заперев предварительно в холодную, – а сами стали обсуждать создавшееся положение.