Моров. Том 5
Шрифт:
— На твое усмотрение, — ответил я, после чего бросил взгляд на часы. — Подумай пока, а мне пора на занятия.
— Да, хорошо, — немного отстраненно произнесла Маргарита. — Хорошего тебя дня.
— И тебе, — с улыбкой погладив женщину по руке, сказал я.
Поднявшись из-за стола, я накинул пиджак на плечи и, прихватив телефон со стола, направился к выходу из особняка. По пути все еще раздумывал, как все-таки поступить с благотворительностью.
От меня не убудет, и деньги я, в принципе, могу вообще полностью свои на это дать.
— Слушаю, Иван Владимирович, — произнес глава рода Солнцевых, подняв трубку.
— Доброе утро, Венедикт Кириллович, — заговорил я, кивая водителю, который открыл мне дверь «Коршуна». — У меня появилось предложение пожертвовать артефакты с наших складов на нужды переселенцев из Польши. Я мог бы и сам покрыть расходы на эту благотворительность, но, полагаю, вам бы это не понравилось, все же мы партнеры.
Чтобы обдумать ответ, моему собеседнику хватило нескольких секунд.
— Идея хорошая, Иван Владимирович, — наконец, озвучил свое решение он. — Я подготовлю журналистов, чтобы правильно подать нашу акцию. Немного прославим наши изделия, да и людям поможем. А насчет денег не переживайте — Солнцевы и до нашей встречи были богаты, а уж теперь…
Я усмехнулся.
— Рад это слышать, Венедикт Кириллович.
На то, чтобы все организовать, ушло больше недели. Я трясся внутри внедорожника, сопровождающего гуманитарную помощь. Заснеженная дорога, местами скованная льдом, походила на древнюю стиральную доску — сплошные ямы и горбыли, по которым приходилось ехать, как на волнах.
Мои машины ехали в хвосте колонны. Впереди двигались автомобили Солнцевых. Венедикт Кириллович не стал отправлять наследника и поехал сам. Ну и, разумеется, на месте нас ожидала целая бригада прикормленных журналистов.
— Осталось немного, Иван Владимирович, — едва не клацая зубами на ямах, проговорил водитель, крепко вцепившийся в руль. — Почти на месте…
Я оставил его слова без ответа, чтобы не прикусить себе язык. И ведь, казалось бы, столица всего в нескольких часах езды!.. Но как только мы покинули Московскую губернию, о признаках цивилизации пришлось моментально забыть — под колесами вместо асфальтированной трассы оказалось направление, проложенное в сугробах. Даже страшно представить, как выглядит периферия, если здесь все настолько плохо.
Впрочем, это во мне говорит раздражение. Можно было бы тратить магию, чтобы ехать, как по ровному. Но превращаться в снегоуборочную технику, расходуя резерв вблизи театра военных действий, как по мне, глупо.
Польша за эту неделю все больше погружалась во мрак. Самое интересное началось, когда король сел в личный самолет и, попытавшись пролететь, оказался сбит собственной противовоздушной обороной. Оказавшаяся без вожака шляхта не растерялась — каждый род окопался на своей земле и об объединении для отпора врагу пока что речи не шло. Возможно, позднее…
А
При этом напор беженцев не снижался, а только рос. С каждым днем немцы продвигались все глубже, и к границе с Российской Империей прибывало все больше тех, кто выехал с запада.
— А вот и лагерь, ваше благородие, — произнес Сергей, когда впереди показались быстровозводимые постройки, обтянутые брезентом.
Продавленная в снегу колея однозначно свернула с основной дороги и пошла через поле. Плотно утоптанные следы автомобильных шин создали зимник, по которому ехать было одно удовольствие.
Впереди двигались грузовики с гуманитарной помощью, а потому мне не было видно весь лагерь, но даже того, что торчало по бокам от машин в колонне, хватало, чтобы осознать масштабы бедствия.
Посреди огромного заснеженного поля возвышались временные дома, в которых могло разместиться по несколько сотен человек. Только здесь собрались десятки тысяч людей. А ведь таких лагерей было уже больше тридцати! Между зданиями были протоптаны дорожки, по которым постоянно кто-то передвигался.
— И так везде? — вслух озвучил свои мысли я.
— У нас — да, ваше благородие, — ответил Сергей, выруливая на стоянку. — Только в Российской Империи к беженцам как к людям относятся.
Я в это время смотрел, как к грузовикам уже двигаются обитатели лагеря. А несколько десятков солдат окружают машины, вставая так, чтобы не дать иммигрантам прорваться к ним раньше срока.
Открыв дверь, я выбрался на улицу и вдохнул морозный воздух. Из своего бронированного внедорожника вылез и Венедикт Кириллович. Мы вместе направились туда, где уже началась выгрузка гуманитарной помощи.
Военные, сторожащие груз, организовывали очередь. В это же время местная администрация заполняла бумаги, выданные водителями. К ним-то мы и направились.
Грохот, раздавшийся вдали, заставил людей пригнуться. Вокруг Солнцева тут же образовался купол активированной защиты, и его люди моментально повели своего главу обратно к машинам.
А я смотрел, как по небу несется несколько ракет. Часть из них летела прямо на лагерь, другие спешили наперерез. Орудия противоракетной обороны продолжали лупить, стремясь сбить польские снаряды. И хотя им удавалось, но вражеских ракет оказалось слишком много, и предотвратить удар уже стало невозможно.
— Съездил, помог людям, — вздохнул я, втыкая трость в снег перед собой.
Люди носились по лагерю, пытаясь убраться подальше от угрозы. Но скорость была не на их стороне. Высокий снег, плотная застройка, огромное число обитателей — все это теперь играло против беженцев.