Мороз Воевода

Михайловна Надежда

– Вместе пойдем!

– Нет,Морозушко, они мне детки, я бегом!

Рванулся волк по следу человеческому, да не понял совсем, что кто-то шел по месяцевой дорожке, да и ухнул с мордою в глубокий рыхлый снег. Забарахтался,да ещё глубже закопался.

– Ох, Серый. Вроде не мальчонка уже, а поглупел!
– вытаскивая его за загривок, проговорил Мороз.
– Сказал, идем вместе, значит, так и быть.

– Ладно, только, Морозушко, побыстрея бы, а?

– Успеем, утро только разошлось, спят небось все!

Проснувшаяся

зайчишка завозилась, пытаясь спрятаться поглубже в кармане. -Не бойся, Серый как и ты детишек ищет, сдается мне - все они в одном месте и находятся, кто знает, может, уже и подружились ваши малыши.

Волк только рыкнул, а зайчишка храбро пискнула:

– Не бывать такому!!

Мороз резко остановился - впереди вместо цепочки следов шла глубокая канава, прорытая явно медведем, ни у кого другого сил не хватило бы столько пропереть по снегу.

– Так-так, не ошибся я, к Топтыгину в гости пойдем.

– Морозушко, дак ведь он со сна-то...
– поджал хвост Серый.

– Не спит, бессонница старческая одолела

– Да как же, я намедни мимо пробегал, возля берлоги и следочка не было?

– Посмотрим, он все больше в думах лежит, чего по лесу шататься? Скоро дойдем, я пока малость землицу прикрою, чтобы мелкие всякие не померзли!

Поразравнивал взрыхленный, раскиданный по сторонам снег, приговаривая при этом ласковые слова: -Спите мелкие жучки-букашки, травка-муравка и маленькие кустики, пусть вам будет тепло, до самой до весны!!

Так вот и шли, Мороз зорко поглядывал по сторонам, замечал кой какие мелочи и исправно заравнивал глубокую траншею, прорытую медведем.Так вот и дошли до берлоги. Увидев разворошенный вход, Серый аж на задние лапы сел:

– Вот это да!! А я тебе, каюсь, и не совсем поверил!
– Втянул носом воздух и севшим голосом проговорил: - Детишками пахнет, моими, но как-то странно, заячий дух и человечий примешивается!

– А вот сейчас и проверим, что там такое у Топтыгина?
– Мороз постучал по крепкому стволу, что нависал над берлогой: - Топтыгин, выходи, разговор есть!!

А Мишка придремнул возле своих гостенечков, да крепко. Но услышала голос Мороза Настена, осторожно сняла с себя зайчаток и волчаток, едва-едва пролезла меж лап спящего медведя.

Вот так, растрепанная, разрумянившаяся от сна она и предстала перед приготовившимся сказать погромче, чтобы весь лес услышал, Морзом.

– Чего вы так шумите?? Там все спят после тяжелой, морозной ночи!

И впервые, наверное, растерялся Мороз, стоял и удивленно смотрел на мелкую пигалицу, которая, не убоявшись его, попросила:

– Потише, пусть они поспят, мишка утомился больше всех!!

Из кармана враз появились заячьи ушки: -Скажи-ка человеческая душа, не встречались ли тебе зайчатки, два?

Встревоженно шевельнулся и серый, большой

волк, Настена улыбнулась:

– Встречались, все спят в берлоге у Топтыгина, ещё и сорока, едва не замерзшая, с ними.

Волк кашлянул:

– Благодарю тебя, дева человеческая, за детишек моих, я уже думал...

– Знаю, серенький, батюшка-месяц сказал про твою беду, но малыши в тепле, спят вместе с зайчатками, прижавшись друг к другу.

И звонко так рассмеялась, увидев замершего, удивленно смотрящего на неё Мороза.

– Ой, Мороз Морозович, а ты совсем и не страшный!

Прода от 07.01.2018, 13:30

Как-то неприятно стало Морозу, что навеличивает его дева юная Морозовичем, вроде он старый, глубокий старикан, но промолчал пока что. Выскочили тут из берлоги ребятишки заячьи и волчьи, стали скакать возле своих родителей, радоваться, да охая, выползла стреконтунья и заругалась на Мороза.

– Ты, Морозушка, аль с ума спятил, эдакую морозяку устроил на Новый-то год, когда все суетятся-радуются?

– Прости, Стрекотунья, не хотел я, так вышло - видишь, исправляю хожу содеянное.

– Исправляет он, - хмыкнула сорока, которую Мороз взял на руки и осторожно поглаживал.

– Прости, зарёкся я с Февралем на посиделках бывать, не заманит он меня более никакими посулами! Все слышали?

– Да!

– Морозово слово крепкое!

– Ага, как и морозяка твой!
– все еще серчала сорока.

– Не ругайся, пошли-ка лучше елочку-красавицу нарядим, всем лесным жителям на радость.

– Топтыгин?
– загудел было Мороз, но остановила его рев маленькая ручка в плохонькой рукавичке.

– Не буди ты его, Мороз Морозович, утомился он, ночью дорожку к берлоге пробивая, снег-то глубокий, да рыхлый, пусть поспит, а к вечеру и разбудим его, сказывал он, бессоницею замучился, пока вот и поспит.

– Ишь ты, добрая ты дева, как звать-то тебя?

– Настёна я, купца Ставра дочь.

– Ставра? Того самого, что у меня неделю в гостях провел, будучи проездом через наш лес?

Не стал говорить Мороз девчушке - был он тогда в сильном гневе, и кабы не батюшка её - заморозил сильно все, и не растаяло бы аж до мая все.

– Хороший у тебя батюшка!! А что ж ты из дому-то убегла, непорядок это.

– Батюшка...
– у Настёнки перехватило дыханье, - батюшка мой уже три с половиною года как пропал, а дома... наверное теперь у меня его и нету!

– Пошто так?

– Да женился батюшка незадолго перед поездкой, на вдовице с девчонкой, Марфуткою, вот они и вознамерились меня замуж отдать за старого, хитрого и жирного, - Настенка передернулась, - лавочника Анфима. Капли мне всякие подливали, чтобы я сама к нему... ффу, он такой противный! А мачеха должна ему много за всякие наряды-украшенья, вот и удумали.