Морриган. Отраженье кривых зеркал

Герцен Кармаль

Удостоверившись, что Ник и Вескиль отошли на безопасное расстояние, Морриган выскользнула из стены – для этого ей было достаточно просто сделать шаг вперед.

Оказавшись у стола, на котором лежала Рианнон – как прекрасная жрица, спящая безмятежным и долгим сном, она вынула новый атрибут – небольшую сферу с прозрачными стенками. Поставила ее на пол. Вплотную приблизившись к сестре, сдернула с нее простыню, отбросила в сторону. Положила руки на ледяную кожу Рианнон и прошептала: «Eibias amorai».

Тело сестры растеряло все свои краски – те немногие,

что оставила ей смерть, стало прозрачным, едва осязаемым, а затем… распалось на мириады искр, тут же вспыхнувших в воздухе. Искры стали серебристыми бабочками, которые закружились по комнате, взбивая воздух в невидимую пену. Повинуясь воле Морриган, они выстроились в стройный ряд, и cеребристая лента впорхнула в сферу у ее ног. Она подняла сферу, провела пальцами по прозрачным стенкам, запечатывая в ней брешь. Невольно улыбнулась, глядя на медленно кружащихся серебристых бабочек.

Риан любила бабочек…

Конечно, Морриган сильно рисковала, используя запрещенную магию прямо в здании, которое кишело агентами Департамента, и оставляя за собой призрачный след тэны. Как могла, она снова ее развеяла. Впрочем, в этом не было особого смысла – делом Риан занимается Ник, и когда обнаружат пропажу, он узнает об этом первым. И след из тэны ему не понадобится, чтобы сложить два и два.

Морриган беспрепятственно покинула полицейский участок. Пользоваться портал-зеркалом не стала, чтобы лишний раз не попадаться в объективы зеркал агентов Департамента. Придя домой, она выложила на стол обе сферы.

Итак, в ее руках наконец были две половинки одного ключа: душа и тело Рианнон Блэр.

Глава восьмая

Николас был в ярости.

– Что-то не так? – хладнокровно спросила Морриган, когда инспектор ворвался в ее квартиру подобно бешеному вихрю.

– Тело Рианнон пропало. А затем чтица по зеркалу слежения увидела тебя выходящей из полицейского участка. И произошло это за несколько минут до того, как Вескель обнаружил пропажу. Не думаю, что это простое совпадение. Это твоих рук дело?

Будь прокляты эти чтицы.

– Ник, я никогда бы не пошла против Департанта.

– Ох, да брось, – криво усмехнулся Ник. Посмотрел зло. – Ты постоянно это делаешь. Ты вообще никогда не считаешься с другими. Ты хоть понимаешь, какие неприятности нам обеспечила? Тело исчезло, Мор!

В любой другой ситуации он никогда не назвал бы ее именем, которое так ее раздражало. Именем, которое, имея прочную связь со смертью, куда больше подошло бы ее матери, нежели ей самой. А значит, Ник в ярости. Это плохо, очень плохо. До его ярости как таковой ей не было совершенно никакого дела. Но она украла тело из морга, нарушила закон. Если инспектор Департамента начнет вставлять ей палки в колеса… убийцу сестры она может никогда не отыскать.

Но и оправдываться бессмысленно – удивительно, но он слишком хорошо ее знал, чтобы сделать соответствующие выводы. Если отвести от себя подозрения невозможно, нужно сделать хоть что-то, чтобы оправдать свой

проступок… и немедленно. Но объяснять Нику о воскрешении… нет, он просто этого не поймет.

– Я просто хотела… сделать хоть что-то для Риан… – прошептала она. – Знаю, это противоречит всем мыслимым правилам, но… у нас, у ведьм, свои обряды. Я похитила тело Риан, чтобы… проститься с ней так, как умею.

Морриган не умела плакать. Бадб, которая с детства взяла ее под строгий контроль, всегда говорила: слезы – это слабость. Каждый раз, когда ты плачешь, ты пробиваешь свой внутренний щит, и не дай бог рядом окажется тот, кто увидит твою уязвимость и воспользуется ею. С тех пор, с самой юности, Морриган отучила себя плакать. Превращала свою боль в ярость и крушила все вокруг. Ярость – это сила. Так ее учила мать.

Поэтому слеза, покатившаяся по ее щеке, была фальшивой, вызванной магией, и ничем иным. Однако Ник об этом не знал и, встревоженный, расстроганный таким редким для Морриган проявлением чувств, подошел к ней, сгреб в охапку и прижал к себе. От его гнева не осталось ни следа – напротив, от него исходили волны беспокойства и безграничного сочувствия.

Мужчины… Пытаются казаться такими сложными, а на деле – так предсказуемы и просты.

– Но… Морриган… Что, если вскрытие поможет нам найти убийцу? Разве ты не хочешь этого?

– Не поможет, – убежденно сказала она. – Я все перепробовала, и твой эксперт… ты же его слышал. Кто бы ни сотворил это с Риан, он тщательно замел следы. И мне никогда его не отыскать, если только…

– Если только что? – Николас Куин покорно вступил в расставленную для него ловушку.

– Если только я не спрошу об убийце у нее самой. Если церемония прощания с ведьмой пройдет по всем правилам, она никогда меня не покинет – пускай и в обличье духа, но Риан всегда будет рядом со мной.

Ник выглядел сбитым с толку. Не его вина, что большая часть ведьминских секретов навеки так и останется для него секретами. Он не знал даже про Бадб Блэр, которая незримо присутствовала в жизни дочерей, хотя ее жизнь после смерти имела под собой совершенно другую природу. Морриган многое от него скрывала – даже тогда, когда они были очень близки. Впрочем… тайны всегда были неотъемлемой частью ее странной жизни.

– Прости, Ник, что так с тобой поступила. Но я не могла иначе. Я должна была пойти на это – не только ради себя, но и ради Риан.

Морриган надеялась, что ее слова окончательно растопят лед в сердце Ника – ему ли не знать, что извиняться не в ее привычках. И Рианнон… Она занимала важное место в его сердце. Милая, добрая юная леди, которая играючи сходилась с людьми и несла им только добро и свет. Люди всегда ее любили.

Ник тяжело вздохнул. Морриган услышала в этом вздохе невысказанное и довольно улыбнулась. В этом раунде победа осталась за ней.

– Тебе нужна помощь? С обрядом? – тихо спросил он.

Совесть кольнула острой иглой – но только на мгновение. Морриган улыбнулась – так искренне, как только могла.