Морская дева
Шрифт:
— На работу мне 26 января. Павел Кириллович, я не знаю, принято ли благодарить родителей невесты за их согласие отдать замуж свою дочь, но я чувствую огромную благодарность.
— Пойдем за стол.
В этот день Михаилу удалось убедить родителей, что продолжать работу на заводе для Кати уже нет смысла, и было решено, что Катя уволится на этой неделе.
Уже во вторник они подали заявление в Загс, и стали с нетерпением жать регистрацию брака.
В среду Миша привел, наконец, Катю к своей
— Катенька, какая же ты красивая, господи, не зря мне так не терпелось тебя увидеть, — щебетала Ирина, — я видела твои фотографии, но и представить не могла, что в жизни ты еще красивее. Дай, я тебя расцелую. Я работаю в Управлении по строительству при заводе, в отделе кадров, а это другое подразделение, у меня даже пропуска нет в ваш цех, поэтому я и не могла тебя увидеть, а мне так хотелось! Проходи, Катюша, садись сюда, посмотри, как Миша цветет, глядя на тебя, представляю, каково ему было на Камчатке ждать встречи с тобой!
Немного позже Ирина сказала:
— У меня появилась идея. Хорошую шубу вы здесь не найдете, (Миша хотел подарить Кате шубу для Камчатки) а вот в Москве найдете легко. Завод имеет самолет ЯК-40, который летает в Москву два раза в неделю, кроме того, в Москве есть небольшая заводская гостиница для командировочных. Если Катеньку родители отпустят, то я могла бы отправить вас под видом командировочных. Мне это легко устроить, а вам, я думаю, такая прогулка понравится, к тому же все это бесплатно.
От такой идеи и Миша, и Катя были в восторге, и уговаривать родителей отправились вместе. Наверно Миша все-таки понравился Павлу Кирилловичу, потому что родители согласились неожиданно легко.
В Москве самолет приземлился поздно, поскольку вылетел с задержкой, поэтому к гостинице они приехали на такси к двум часам ночи. Гостиница представляла собой четырехкомнатную квартиру, ключ от которой лежал в условленном месте. Каждое утро приходила уборщица, для которой постояльцам полагалось оставлять в сутки по одному рублю. Вот и весь обслуживающий персонал.
Такси остановилось у нужного подъезда, Миша вызвал лифт, и они поднялись на девятый этаж. Ключа на месте не оказалось, и Миша позвонил. Дверь открыл мужчина в тельнике.
— Простите, что разбудили, принимайте новых жильцов.
— А кто вы будете?
— Мы художники из Управления по строительству — ответил Миша фразой, заготовленной еще в Запорожье.
— Проходите.
— Девушку зовут Катя, а я Михаил.
— Василий.
— Есть свободные койки, Василий?
— Две койки найдется.
— Нам достаточно одной, Катя — моя невеста.
Миша понимал, что сделал очень рискованное заявление, но Катя промолчала.
— Поздравляю. В той комнате есть кровать пошире, а ванная там, располагайтесь, а я пойду досыпать.
— Еще раз извините, была задержка рейса, спасибо, Василий, спокойной ночи.
— Катенька, прости меня за эту импровизацию —
— Нет, Мишенька, ничуть. Мы ведь в походных условиях — улыбнулась она.
— Милая девочка, я люблю тебя. Вдвоем нам будет спокойнее. И приятнее. Идем, посмотрим комнату.
Свободная кровать стояла у окна, а у стены на койке спал мужчина. Они вышли, и Миша тихо закрыл дверь. Катя достала из сумки туалетные принадлежности, и ушла в ванную. Миша курил в форточку, и думал, что сейчас произойдет, хотя знал, что физической близости сегодня не будет, более того, он не хотел, чтобы она произошла в такой обстановке. Даже если бы в комнате они были только вдвоем, он постарался бы себя обуздать. Но он знал, что будет ласкать Катю со всей нежностью, на которую способен, в полшага от физической близости. Ему вспомнилась ночь в Алуште, когда он впервые представил себя в постели с Катей. И вот сейчас это произойдет наяву.
Катя вышла в халате, свежая и улыбающаяся.
— Идем, я уложу свою Афродиту, а потом тоже помоюсь, — сказал Михаил, забирая сумку.
Они тихо вошли, Катя сбросила халат, оставшись в ночной рубашечке. Она нырнула под одеяло, а Миша сел на постель, и положил руку ей на грудь.
— Дай я расстегну застежку на спине, — прошептал он ей в самое ухо.
Когда общими усилиями они сняли лифчик, Миша разделся, и ушел в ванную в одних плавках.
"А вдруг она уснет, думал он, стоя под душем, — время позднее. Нет, Катя не уснет, она сейчас взволнованна, и перед глазами у нее множество вопросительных знаков. А я сейчас буду превращать их в восклицательные", — не без самодовольства предвкушал он реакцию Кати на его ласки и нежности, поскольку был весьма искушен в них, и знал это.
Катя не спала. Слабый свет из окна отражался в ее огромных глазах. Миша тихо лег рядом, долго, и очень нежно целовал ее губы, потом шею и грудь.
— Катенька, — горячо зашептал он, — я очень хочу тебя, но я хочу, чтобы это произошло в другой обстановке, когда ничто не будет нам мешать. Но я чувствую, что ты тоже хочешь близости, и если твое желание очень сильное, то можно не откладывать.
— Мишенька, любимый, мне очень хорошо, такой эйфории я не испытывала никогда в жизни, я не представляю, что может быть лучше. Давай отложим близость до свадьбы, если ты в силах сдержаться сейчас.
— Да, родная, мы выдержим до свадьбы.
Его рука переместилась с груди на живот, наткнулась на трусики. "Давай мы их снимем", — прошептал он. Катя не возражала.
Миша сел в постели, с восторгом рассматривая обнаженное тело, он стал нежно целовать ее живот, ноги, не избегая и более интимных мест. Катя гладила его волосы, а он чувствовал, что она с трудом сдерживает стоны. Потом она притянула его голову к себе.
— Мишенька, — зашептала она, — мне хочется плакать, я сдерживаюсь, а слезы текут.