Морская дорога
Шрифт:
Как только мы вышли в открытое море, попутный ветер сменился. Тем летом нас трепали ужасные шторма, и мы продвигались вперёд очень медленно. У нас почти не осталось воды, вдобавок ко всему нас поразила болезнь. Было так холодно, сейчас я даже не могу представить каково это. Около половины наших людей умерли. Умер Орм и Халльдис. Море штормило. Мы страдали от жажды и непогоды. От язв на руках у меня остались шрамы, вот, взгляни. В конце концов, когда мы почти потеряли надежду, море всё же выплюнуло нас. Мы сошли на берег в Херьёльфснесе в Зелёной стране, накануне начала зимы.
Глава пятая
Одиннадцатое
Прошу прощения за вчерашнее. Сейчас я вполне готова продолжить. Но я должна принести извинения. Я не имела права изливать на тебя свои чувства.
Ночи стали темнее, и когда мы снова увидели солнце, то поняли, что нас занесло слишком далеко на юг. Мы повернули на север, насколько позволял ветер, понимая, что земля, которую мы искали, так же далеко на севере, как и Рейкьянес. Мы понятия не имели, где мы — восточнее или западнее; мой отец нисколько не удивился бы, окажись мы возле Исландии. Но мы шли дальше, и море становилось куда холоднее, чем у нас дома, а скоро начали попадаться плавучие ледяные глыбы, поначалу небольшие и белые, затем всё больше и больше, бирюзовые или голубые. Айсберги дрейфовали на юг мимо нас, а мы шли на север, борясь с течением. Нас окружала очень холодная вода, а от каждого встречного айсберга веяло ледяным мёртвым дыханием.
Земля, которую мы, наконец, увидели, была намного мрачнее той, что мы покинули, берег совершенно не пригоден для основания поселения. Восходящее солнце отражалось от огромного ледника. Громадные глыбы льда откалывались от него и грозили потопить наш утлый кораблик, по мере того как мы подходили ближе. Скалистые горы покрыты снегом, далее за ними белизна, похожая на лёд или облака. Всё, что дала нам эта земля, когда мы, рискуя кораблём, подошли вплотную к берегу — талая вода, струившаяся из-под толстой, подтаявшей ледяной корки, пресная вода, которая спасла нам жизнь. Побережье тянулось на северо-восток, мой отец сказал, что, судя по рассказам Эрика, что-то не так. Мы должны были достигнуть побережья, изрезанного множеством фьордов, уходящего на северо-запад. Когда мы пошли вдоль берега на юго-запад, команда едва не взбунтовалась. Приближалась зима, и после всего того, что мы вынесли, люди хотели лишь одно — вернуться домой, в Исландию.
Мы с тревогой продвигались вдоль неприступного побережья. Отец напомнил, что поселения располагаются в удалении, глубоко во фьордах, невидимые с открытого моря. Мы миновали берега — отвесные скалы, покрытые льдом, возможно, это были острова или мысы. Длинные заливы глубоко врезались в сушу. Мы понятия не имели, в какой фьорд нужно заходить. Стало теплее, и по мере того, как мы немного оживали, нас охватило что-то вроде отчаяния. Хотя я и ходила под парусом больше, чем любая другая женщина в мире, я уяснила одну вещь: плавание чем-то напоминает айсберг, который никогда не увидишь целиком, каков он есть. Однако люди отправляются в неизвестность, полагаясь лишь на рассказы других, по сути — обычные слова, не способные передать ужасной природы того места. Я никогда не удивлялась тому, что пропадает так много кораблей; напротив, я не перестаю поражаться, когда корабль благополучно прибывает в место назначения.
Но, тем не менее, я скажу тебе вот что. Я предпочту рискнуть жизнью и снова отправиться в путешествие, чем спокойно сидеть дома и ждать вестей о любимом человеке. Я никогда не позволяла, чтобы подобное случалось со мной, но, признаюсь, я восхищаюсь женщинами, которые несут это бремя годами.
Человек по имени Херьёльф, отец Бьярни, первооткрывателя Винланда, построил ферму в Гренландии прямо на мысу, выступающем в открытое море на юго-восток. Остальные поселенцы Гренландии предпочитали селиться в спокойных длинных фьордах, но смелость Херьёльфа окупилась. Каждый новый корабль, идущий к берегам Гренландии, не пропустит поселения на Херьёльфснесе, и каждый опытный мореход
Я никогда не забуду, как впервые увидела ферму Херьёльфснес. Мы миновали устье длинного фьорда, а впереди виднелся очередной скалистый мыс или остров. А потом, когда корабль взобрался на гребень волны, мы заметили какое-то зелёное пятно. Каждый раз, снова поднимаясь на гребень волны, мы во все глаза рассматривали то пятно. Корабль медленно приближался к земле. Мы разглядели пастбища, усеянные коричневыми точками. Это скот. Бухта с какими-то обломками на берегу, может быть камнями, или лодками. Потом кое-что другое: тонкая серая струйка, почти незаметная в клочьях тумана, клубившегося над береговым прибоем. Мы все разом закричали: "Дым!"
Мы подошли к каменистому побережью, корабль с силой бросило вперёд прибойной волной, и он остановился в пенящейся воде. Все, как по команде, мужчины, женщины и даже две оставшиеся в живых тощие коровы бросились на нос. Я же стояла на корме и разглядывала новую землю. Я заметила очертания длинного дома, обложенного торфом, над которым курился дымок, дом был таким же зелёным, как и пастбища. И тогда я увидела людей, которые спешили к нам. Я зажала ладонями рот, будто в испуге. Новый мир казался таким похожим на дом, но после всего, что с нами случилось, я уже ничему не верила.
Но этот мир оказался настоящим и таким знакомым. Нас встретил человек по имени Торкель, который арендовал ближайший к берегу участок земли, он и отвёл нас к Херьёльфу, который сразу же пригласил отца и его людей перезимовать здесь. Будь у нас не такой потрёпанный корабль, возможно, мы могли бы отправиться дальше до Эриксфьорда, теперь мы знали верный курс, но запасной парус трещал по швам, к тому же нам не хватало людей, чтобы управлять кораблём. Из-за этого к концу плавания я научилась править рулевым веслом. Позднее Карлсефни пригодились мои навыки. А Торстейну никогда. Он вообще отказывался верить, что женщина может править кораблем, одна даже мысль об этом приводила его в ужас.
Когда я сошла на берег в Херьёльфснесе, то с трудом могла идти. Земная твердь казалась мне обманчивой и непостоянной. В доме Херьёльфа нас напоили свежей водой и молоком, и дали сухую одежду. Но не успела я переодеться, как поняла, что здесь тоже не всё так просто. Призраки, как всегда, были рядом.
Призрак голода мне хорошо знаком. Призраки потери и страха утраты преследовали меня с самого рождения. Когда я немного отогрелась, сидя в зале Херьёльфа у огня, разведённого из морских водорослей и плавника, я заметила, что здесь царит голод, я увидела это по измождённому виду людей Херьёльфа, недоедание оставило след на их лицах и глазах. Как только я восстановила силы, то тоже почувствовала голод. Он выедал нутро, это постоянная боль, тупая, когда призрак голода засыпал, а порой — терзающая, когда он пожирал меня, словно чудовищный ребёнок. Наивысшее благо для человека — знать, что у тебя всегда будет еда и питьё. Если ты окажешься рядом, когда я буду при смерти, и скажешь мне эти слова, то успокоишь меня. И тогда ты поймёшь, что это правда. Надеюсь, тебе никогда не придётся голодать, Агнар.
Должно быть, то лето было во власти демона. Мы боролись за жизнь и на море, и на суше. Большая часть поголовья скота погибла от истощения, не дождавшись весенней травы, охотничья экспедиция так никогда не вернулась, как и не появился ни один корабль с припасами. Той зимой у нас было вдвое меньше запасов рыбы, чем требовалось, и очень мало говядины или баранины. В основном мы питались тюлениной, говорят, это самое лучшее мясо, способное наделить человека силой тюленя, ведь этим животным приходится бороться с самыми опасными врагами Зелёной страны — морем и непогодой. Но чем бы ты не питался, чтобы стать сильным, пищи должно быть достаточно.