Морская школа

Коковин Евгений Степанович

Приближаясь и внимательно разглядывая незна­комца, я, наконец, догадался, что на нем был надет совик из оленьей шкуры. Такую одежду без застежек, надеваемую через голову, носят жители Крайнего Се­вера. Капюшон совика, спущенный на затылок, откры­вал небольшую голову с черными блестящими прямы­ми волосами, на вид очень жесткими. Лицо было мальчишеское, удивительно худое и скуластое. Глаза ма­ленькие и испуганные, как у пойманного зверька.

Следом за мной подбежал Гриша. Незнакомец от­ступил на полшага

назад, видимо, остерегаясь, чтобы его не окружили и не напали сзади. Глаза его были на­стороженными.

– Ты откуда? – спросил Костя. Было похоже, что он задает этот вопрос вторично.

Незнакомец не ответил и сделал еще полшага назад, потому что Костя чуть подвинулся к нему.

– Ты не бойся, – снова заговорил Костя, – мы тебе ничего не сделаем.

Молчание. И снова быстрый, оценивающий наши силы взгляд маленьких беспокойных глаз.

– Ага, я знаю! – крикнул Гриша. – Это самоед. У него и одежда самоедская, малица.

При этих словах маленький странней незнакомец словно выпрямился, поднял голову и сказал тихо, но резко и с достоинством:

– Нет. Самоедами нас зовут нехорошие люди. Я – ненец. По-нашему это значит: я – человек!

– Правильно, человек, – дружелюбно сказал Ко­стя. – И мы тоже люди. Почему же ты нас боишь­ся?

Маленький ненец подумал, потом, глядя Косте пря­мо в глаза, ответил:

– Русские – нехорошие люди.

Костя рассмеялся:

– Кто это тебе сказал? Все русские нехорошие?

– Нет, не все, Петр Петрыч очень хороший, и Гри­горий очень хороший… и дядя Матвей тоже. И есть еще один русский, очень-очень хороший. Только я его ни­когда не видел.

Незнакомец оказался не таким уж молчаливым.

– Кто же этот русский?

– Не скажу.

– Почему?

– Петр Петрыч сказал, и за это его убили.

– Какой Петр Петрыч?

– Очень хороший Петр Петрыч. Художник.

– Кто же его убил?

– Инглиши.

– Так то инглиши, а мы – русские. Зачем же нам тебя убивать?

Все еще посматривая на нас с недоверием, ненецкий мальчик сказал:

– С инглишами тогда у нас в тундре и русские были.

– Вот ты какой чудной! Будто только что с луны свалился. Те русские были да сплыли. Раз они вместе с инглишами – значит, контра, народные предатели.

Незнакомец ничего не сказал. Может быть, он не понял того, что говорил Костя. Мы стояли по-прежнему: Костя, я и Гриша рядом, а маленький ненец перед нами в трех шагах. Я успел рассмотреть его. Совик у него был старый-престарый, грязный, ободранный.

– Теперь ни инглишей, ни американцев, ни бело­гвардейцев больше здесь нету, а есть Советская власть. Понял или нет?

Костя замолчал, обдумывая, как бы получше, понят­нее все объяснить. Я смотрел то на Костю, то на ненца, и вдруг у меня мелькнула смутная мысль.

– Послушай, Костя, – сказал я, – а что если

спросить, знает ли он Ленина?

Ненец прислушался и просиял:

– Ленина?

– Да, – сказал Костя, оживившись. – Ты знаешь, кто такой Ленин?

В первый раз ненецкий мальчик радостно и довер­чиво улыбнулся нам. Глаза его расширились, словно он увидел что-то долгожданное, родное.

– Ленин знаю, Ленин – очень-очень хороший не­нец. Ленин любит ненцев. Но Петр Петрыч сказал, что Ленин хороший, и Петр Петрыча за это инглиши убили.

– Ну вот видишь, а ты нас боялся. Мы вместе с Лениным, и Ленин вместе с нами… Как тебя зовут?

– Илько.

– Илько… Илья, что ли?

Ненецкий мальчик кивнул и подтвердил:

– Илья.

– Постой, а ты говорил про какого-то Григория. Это лесник, что ли, вот там в избушке на берегу жи­вет? Одной руки у него нету…

– Да, да, да, – быстро заговорил Илько, продол­жая улыбаться. – Я у Григория живу. Очень хороший Григорий.

– Ну, конечно, лесник, – сказал Костя. – А дядя Матвей какой?

– Дядя Матвей, кочегар с парохода «Владимир». Он в Соломбале живет. Ты знаешь, где Соломбала?

Костя засмеялся:

– Еще бы не знать! Да мы все из Соломбалы! И сейчас все в Соломбале живем.

– Правда, в Соломбале? – обрадовался Илько. – И дядю Матвея знаете?

– Нет, Матвея мы не знаем. Мало ли Матвеев в Соломбале!

Глаза у Илько вдруг снова расширились. Он как будто что-то вспомнил и опять заулыбался. Хлопнул себя по голове и даже подпрыгнул от радости.

– Правильно, правильно ты сказал – мало ли Мат­веев! Не дядя Матвей, а дядя Матвеев!

– Это как же: не дядя, а дядя? – не понял Костя.

Зато понял я и объяснил:

– Это не имя, а фамилия. Не Матвей, а Матвеев. Он забыл, перепутал. Ты знаешь, Костя, какого-нибудь кочегара Матвеева в Соломбале?

Костя подумал и потом сказал:

– Нет, не помню. А зачем тебе этот Матвеев? От­куда ты его знаешь?

– Матвеев хороший, он помог мне убежать с па­рохода «Владимир» от инглишей.

– Помог от инглишей убежать? Значит, в самом де­ле хороший. Ну, ничего, Илько, мы тебе поможем разы­скать Матвеева. В Соломбале это нам раз плюнуть, если фамилию знаем. Найдем твоего Матвеева!

Тут мы вспомнили о нашей окуневой ухе и поспе­шили к костру, позвав с собой Илько. Он, должно быть, наконец, поверил, что ничего плохого мы ему не сде­лаем, и охотно пошел с нами.

Уха совсем остыла, и костер погас. Только тлеющие угольки удивленно посматривали из-под пепла на но­вого нашего товарища. Гриша занялся разжиганием костра, а Костя спросил у Илько:

– Как же ты сюда попал из тундры?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ИЛЬКО