Морская школа
Шрифт:
– Никакого Журавлева нет.
– Чижов, – смущенно поправляет Костя и, осмелев, добавляет: – Журавлева и не нужно, а Чижов должен быть. На судомеханическое отделение сам подавал заявление.
– Ну вот, здравствуйте… – разводит руками делопроизводитель и снова надевает очки. – Что же ты свою фамилию путаешь? А еще на судомеханическое отделение! Все ведь так перепутаешь! Капитан тебе звякнет «полный вперед», а ты ему дашь «полный назад». Нельзя путать!
– Это вы сами перепутали
Делопроизводитель листает, ведет пальцем по страницам сверху вниз и вдруг говорит
– Вот! Чижов. Есть, да только… нет… В приеме отказано.
Мы стоим и не верим своим ушам.
Косте Чижову отказано в приеме в морскую школу! Нет, тут какая-то ошибка.
– П-почему? – Костя даже начинает заикаться от волнения, лицо его густо краснеет от такой неожиданности. – Вы посмотрите лучше… Чижов моя фамилия…
– Чего же еще лучше? Чижов, правильно. В приеме отказать! Все ясно написано. А твоя как фамилия?
– Красов Дмитрий, – отвечаю я испуганно.
– Красов… так, значит… – делопроизводитель водит пальцем по листам. – Красов… Красов… Красов… Вот Красов! В при-е-ме отка-зать!
Руки мои трясутся, и я не могу произнести ни единого слова, а к глазам подступают слезы.
Морская школа! Как много мы о ней разговаривали, долго мечтали, терпеливо ждали! Мы никогда даже не думали, что нас могут не принять.
– Почему? – снопа спросил Костя, оправившись от волнения.
– Почему? – повторил я дрожащим голосом.
– Об этом начальника школы нужно спросить, – ласково ответил делопроизводитель, видя, что мы в крайней растерянности. – Вы сходите сами к нему, не бойтесь. Сейчас, как выйдете в коридор, налево – первая дверь. Он вам все объяснит.
– Пойдем к начальнику! – решительно заявил Костя. – Чего бояться!
Перед дверью кабинета начальника школы мы постояли с минуту в нерешительности. Потом Костя набрался духу, постучал и приотворил дверь:
– Разрешите войти!
Начальник школы стоял у шкафа и перебирал книги. Он был в морском кителе, но совсем не походил на моряка. Сутуловатый, худенький, начальник школы вообще не был похож на начальника.
– Что скажете, друзья?
Захлопнув дверцу шкафа, шагнул к нам навстречу.
Костя, видимо, решил действовать напрямик:
– Товарищ Ленин сказал, что все ребята будут учиться на кого они захотят. А нас почему-то не приняли…
Начальник не без удивления, но весело посмотрел на Костю:
– Не приняли? Почему же не приняли?
– Не знаю. Там написано – «отказать».
– И ты считаешь, что неправильно написано?
Костя пожал плечами «Кто знает!»
– Давай разберемся, кто нарушает указание Владимира Ильича. Тебе сколько лет?
– Двенадцать – тринадцатый.
– Двенадцать?
– Мне тринадцать скоро исполнится, до первого сентября.
– И тринадцать маловато. У нас прием с четырнадцати лет.
– Но ведь товарищ Ленин…
Начальник школы положил руку на плечо Кости:
– Вот именно, Владимир Ильич и Советская власть не разрешают работать детям, не достигшим четырнадцати лет. А у нас учащиеся будут ежедневно проходить практику в учебной мастерской. По четыре часа. Теперь понятно, почему вас не приняли?
Нахмурившись, Костя молчал. Ничего не поделаешь, если такое указание дал Ленин.
– На будущий год мы вас обязательно примем, – сказал, улыбаясь, начальник школы. – В первую очередь примем, раз у вас такое желание!
Начальник школы пытался подбодрить нас. Однако нашему горю не было предела. Выйдя из школы, мы посмотрели друг на друга и отвернулись. Домой мы возвращались понурив голову. Год, ожидать целый год!
Вечером нам стало известно, что Гришу Осокина в морскую школу тоже не приняли и по той же причине: мало лет.
Втайне мы еще надеялись, что нам поможет наш старый знакомый, Николай Иванович, и потому на другой день отправились к нему. Он мог поговорить с начальником морской школы и попросить за нас.
Николай Иванович теперь работал в губернском комитете партии. Мы уже давненько не виделись с этим близким для нас человеком.
По дороге мы вспоминали, как познакомились с Николаем Ивановичем. Я воспользовался случаем и, наверное, в десятый раз рассказал Косте о встрече на паровой шаланде.
– Тогда еще Николай Иванович старшим механиком был. Усатый такой и уже старый. Ну не то чтобы старый, а пожилой. И часы у него вот такие толстенные. И совсем на революционера не похож! Ты бы, Костя, никогда не догадался.
– А ты догадался! – Мой приятель усмехнулся. – Я-то знал…
– И я не догадался. Меня тогда к нему на паровую шаланду послали котлы чистить…
– Да знаю я! – нетерпеливо прервал меня Костя. – Который раз слышу. Если бы не я, ты и теперь ничего бы не знал.
– Ну, теперь-то я бы знал.
Так, вспоминая и споря, мы подошли к губкому партии. Губком помещался в центре Архангельска, в большом красивом доме Костя сказал, что раньше, при царе, в этом доме жил губернатор.
Я не знал, кто такой губернатор, но, конечно, не сознался в этом, а спросил:
– Один… во всем доме?
– Ясное дело, один. Ну, были у него охранники, лакеи, прислуга и швейцар с бородой. Да он тогда мог хоть в пяти домах жить. Знаешь, губернатор самый главный в губернии был. Что хотел, то и делал.