Морская служба как форма мужской жизни
Шрифт:
Командиров себе мы не выбираем, их дает нам Бог! И, очевидно, за грехи наши тяжкие! И очень даже тяжкие! Как и правительство!
Сняв фуражку, он чесал свой затылок. Мыслей было много, но не видно было ни одного «света в конце тоннеля». Поэтому, он пытался их расшевелить, привычно массируя череп.
Даже его собственный «Одноглазый Боливар», его любимый мотоцикл «Урал» с коляской лежал в сарае, аккуратно разобранный на винтики, ожидая свободного времени хозяина, когда тот возьмется доводить до ума профилактику к зиме. Вдруг
Вызвал Крошкина, попрятал бумаги по ящикам и сейфам и вышел к машине. Офицер сказал строгим голосом с металлическими нотками приказа:
– Я поехал на обкатку на твоем танке, командир приказал!
– Так это, товарищ капитан-лейтенант, на нем даже аккумулятора нет. И вообще его лучше сразу поджечь, пока он вас не угробил! Нельзя еще! Опасно!
Сэм отрицательно помотал головой: – Война есть война, приказ есть приказ! Вот такая, брат Крошкин у нас интересная жизнь!
– А разрешите с вами?
– Сам говоришь – дело опасное, офицер может иной раз собой рисковать – хотя и он тоже государственная собственность. В случае чего – спрашивать будет не с кого. Во внеслужебное время он почти волен над собой! А дело представят так, что время всегда будет неслужебное. Это – как правило! А вот бойцом рисковать – дело совсем не оправданное. Тебя мамка ждет! Поэтому, офицер просто обязан сдать тебя маме твоей обратно живым и здоровым, по возможности в полной комплектации, как бы ты не старался себя покалечить и угробить за свой срок службы!
Еще успеешь нарисковаться в этой жизни! Тебе звание автоподводника еще не присвоили? Ну что же ты! Давно бы заявление бы написал – дали бы! – хмыкнул Волынский.
Вдвоем они кое-как завели двигатель, втихаря стащив аккумулятор от продовольственного «КамАза», заскучавшего после последней пробежки ввиду обострения болезней топливной аппаратуры. Волынский, мысленно помолясь, двинул «чудовище» с места.
Жалобно заскрипев своими ревматическими рессорами, амортизаторами, креплениями бедный, несчастный автомобиль, стал подминать под себя первые метры долгой дороги. Впрочем, вот ЭТО, по чему ехала эта страхолюдина, назвать дорогой можно лишь с очень большим авансом!
Машина одним колесом норовила провалиться в яму, тогда другое колесо пыталось влезть на здоровенную кочку. При всем при этом «парадный ход» был не более двадцати километров в час. Спидометр, конечно, не работал, но березы и рябины, не спеша шагавшие мимо окна машины, оптимизма насчет скорости в мрачную душу Сэма не вселяли. Гидроусилитель срабатывал через раз.
Но на горке эта самая «Смерть» приободрилась, побежала вниз. Да так, что Семен стал отчаянно притормаживать. Чудовище недовольно шипело пневматикой тормозов и показывало свой норов.
Впереди был мост, построенный еще инженерным батальоном горно-егерского корпуса сгинувшего вермахта. Совсем недавно, всего-то лет пятьдесят назад. Правда, настил и перила на нем все-таки иногда меняли и в более позднее время. А сейчас
Мост-ветеран оказался в центре поля военной игры удальцов-пограничников, учившихся настоящему делу военным образом.
И лихие воины его ловко подпалили с вертолета. Вертушка-«восьмерка», изображая из себя вертолет огневой поддержки, врезала по нему залпом НУРСов из подвески. И, представьте себе, попали! С первого раза! Да только попасть они должны были по островку, метров на пятьдесят выше по течению речки Ефимовки! Поправку ввели не с тем знаком!
Человеческий фактор сработал! Даже три человеческих фактора: один поставил задачи, да не проверил, насколько её уяснили подчиненные, второй забыл сказать, что стрельбы будут по реперу, а третий постеснялся спросить, что такое «репер»…
Вот если бы надо было бы на оценку – штурман бы, скорее всего, промазал. А ежели просто так – как в пивную бутылку, навскидку! Даже не накрытие, а самое прямое попадание! И кучность – прямо как из технического формуляра – красота!
Нет, их командование извинялось – конечно! И клятвенно обещало мост починить за три дня! И ни хрена не сделало, даже – до сих пор – тоже конечно! Ну, ничем не удивит офицера, который прослужил на флоте хотя бы пять лет. Добавив газу, Волынский прицелился, вцепился в «баранку» и влетел на балки бывшего моста. «Смерть империализму!» взвыла дизелем и окуталась густым сиреневым дымом с перепугу. Вот не хотелось ей снова лежать на дне, в синей прохладной мгле!
Уж лучше, млын деревянный, на грешной земле мучаться, перебираясь с кочки на кочку по этой такой-распроэтакой дороге!
Грузовик проскочил мост и въехал на берег, заскрежетав подагрической коробкой передач. Семен открыл глаза, с искренним изумлением отметил, что мост он перескочил, крепко зажмурившись, как только громадина понеслась с горки на эти самые балки, между которыми хищно щерился широкий и глубокий проем, и издевательски бросалась белой пеной быстрая, черная река.
«Так, первый этап – зачет!» – похвалил мысленно Сэм сам себя. И тут начался второй. Как раз здесь недавно пробежалась батарея самоходок – припомнил Волынский, и напрочь добила дорогу. Союзники из сухопутных войск отрабатывали задачу стрельбы батареей по морским целям с позиций на Рыбачьем. Что сделали с дорожным покрытием шесть тяжелых орудий вместе со своими КШМ – описанию не поддавалось!
– Ничего себе, долбаный «букетик»! – вслух ругался Семен. – У нас-то артиллерия – ну, чистая клумба, млын каменный! «Василек», «Акация», например, «Гвоздика», «Фиалка», «Гиацинт»… Юмористы, маман иху, во все их стрельбовые приборы и таблицы!! Да после того, что он сделал с этой дорогой, их комбат должен был бы на ней жениться!
Подпрыгивая на жестких скрипучих рессорах по крутым кочкам, срываясь в ямы и протоки ручьев, «чудовище» несколько раз мстительно стукнуло Сэма головой о потолок кабины, и грудью и ребрами – о рулевое колесо. Больно, однако!