Морская ведьма
Шрифт:
Все озадаченно молчали.
Первым заговорил Гаррет Пилч.
К его голосу прислушивались, потому что именно благодаря ему королева вообще осталась жива. Именно Гаррету пришлось пожертвовать жизнью единственной дочери, выдав её мятежникам, после чего жена Гаррета сбросилась с Королевской Башни в Алой Гавани, проклиная его всем сердцем.
Такая жертва, по мнению одних заслуживая уважения, по мнению других – сочувствия, но в глазах тех и других он имел право первого голоса. Это признавали даже самые упёртые.
– Если удастся убедить Морскую
На том совете так ничего и не решили, а тучи сгущались – правительственные войска приближались с каждым днём. Вот тогда Фабиан и решил действовать на свой страх и риск.
Да, он понимал, что стоит на кону и принимал риски. Что он собирался сказать бесчеловечному чудовищу, обитающему на болотах, он и сам толком не знал. Надеялся, что его голос направит сам Господь, а сердце, переполненное любовью и страхом за жизнь любимой, поможет отыскать нужные, правильные слова – подскажет, как достучаться до жестокой ведьмы.
Фабиан с детства верил, что добро сильнее зла, и что в любом, даже самом чёрном сердце сохраняются ростки чего-то светлого и доброго.
В любом случае делать что-то лучше, чем не делать вообще ничего.
– Проклятье! – прошептал Фабиан себе под и тронул поводьями коня, понуждая того двинуться вперёд.
– Ваша милость, – догнал молодого барона один из сопровождающих. – Уверены, что не стоит повернуть назад? Продолжать путь – искушать судьбу. Может, стоит задержаться на пару деньков, отловить кого-нибудь из местных?
– Зачем нам кого-то отлавливать? – нахмурился Фабиан, коротким взмахом руки отгоняя от лица стайку назойливых комаров.
– Нам нужен проводник, знающий дорогу через болота, – пояснил собеседник. – Идти туда без проводника самоубийство.
– Вы знали на что подписывались, вызываясь добровольцами, так что жалобы рассматривать я не намерен. Впрочем, желающие нас покинуть могут быть свободны. Включая присутствующих, – довольно резко бросил молодой барон.
Фабиан понимал настроение людей. Ему и самому было не по себе от ощетинившихся деревьев, гладких окон воды, проглядывающей в ядовито– яркой зелени, от которой так и веяло угрозой, откликающейся потаённым страхом в сердце.
Но стоит сделать полшага назад… нет! Он пойдёт до конца. Он не вернётся в лагерь ни с чем. Как ни призрачна надежда на успех, но шанс следует использовать.
– Я и не говорю о том, чтобы сдаться, милорд! – горячо возразил солдат. – Я всего лишь пытаюсь воззвать к голосу разума. Как можно пройти по неведомому пути без проводника?
– Изведав его самому, – ответил Фабиан. – Клянусь, что отыщу верный путь через трясину. Не существует на свете топи, через которую нельзя пройти.
Солдат отстал. Во взгляде его красноречиво светилось всё, что он думал по поводу обезумевшего командира, но озвучивать побоялся.
Они продолжили движение вдоль края
– Мы пойдём по ней? – с сомнением протянул кто-то из-за спины Фабиана.
– Как видите, другого пути нет, так что – да. Если кто-то боится, лучше сказать об этом сейчас.
Боялись многие, почти все, но ни у кого не достало сил признаться в этом. Быть трусом воину – позор и профессиональная непригодность. Если твои товарищи погибнут, будешь потом ночами просыпаться в ледяном поту с чувством вины. Если выживут – как поднять на них глаза? Стыдно. Кроме того, часто встречаясь со смертью на поле боя, эти люди не боялись смерти, относясь к ней как к чему-то необходимому, рано или поздно всё равно неизбежному для всех.
«Но если не смерти боимся мы, то чего же?», – задался вопросом Фабиан, чувствуя, как от ужаса и на его спине проступает липкий холодный пот.
С болот поднимался сероватый туман. Лёгкий ветерок тревожил гладкую черноту воды, оставляя на ней тонкие царапины.
Прошептав про себя короткую молитву, попросив у светлых сил благословления, Фабиан, спешившись, ведя коня в поводу, первым шагнул вперёд. Почва под ногами хлюпала, опасно поддаваясь.
Илистое дно, по которому приходилось брести, заставляло лошадей испуганно прижимать уши, дрожать, время от времени издавая жалобное ржание. Породистые рысаки не привыкли блуждать по топким болотам, их с усилием едва сдерживали.
Вскоре повод в руке Фабиана сделался горячим и влажным, спина и руки заныли от напряжения. Холодный ветер, налетающий порывами, заставлял дрожать от холода. Серый свет с трудом пробивался из-за густых облаков, окутавших небо. Ветки раскачивались под порывами ветра. В очередной раз комар больно впился в шею и Фабиан, раздражённо прихлопнув его, грязно выругался. Таких выражений не позволишь себе при леди, но они странным образом помогли отвести душу.
В какой-то момент тропа расширилась, сделавшись твёрже и впереди показался небольшой, заросший лозняком островок. Тропа вела прямо к нему, туда, где от островка вглубь леса убегала новенькая гать из крепких брёвен.
Откуда бы ей тут взяться? Фабиану думать об этом не хотелось. Было довольно и того, что она просто есть.
Стоило путникам выбраться на твёрдую почву, кони радостно заржали. Вскоре гать кончилась, но тропинка продолжала петлять между деревьями то вправо, то влево. Ветки деревьев нависали так близко, что то и дело приходилось пригибаться к холке коней.
Фабиан инстинктивно перекинул поводья в левую руку, положив правую на рукоять меча аккурат перед тем, как глухой и протяжный вой разорвал тишину. Кони, испуганно встрепенувшись, попытались перейти на галоп, заставляя вновь изо всех сил натягивать поводья.