Морская ведьма
Шрифт:
— И что это должно означать, черт возьми?
Его вопрос как ножом полоснул ей по груди. Она уже объясняла, но он не поверил!
— А его ты не спрашивал?
— Старик отказывается отвечать, даже когда трезвый. А когда он пьян, с ним вообще разговаривать бесполезно.
Она с вызовом выпятила подбородок.
— И до тех пор, пока ты готов убеждать себя, что он пьян, а я сошла с ума, ты можешь не верить никому из нас.
Калеб покачал головой.
— Я пришел сюда не для того, чтобы ссориться с тобой. Я скучаю по тебе,
Сердце у нее дрогнуло. Она скрестила руки на груди.
— Прошел всего один день.
Он криво улыбнулся.
— Я скучал по тебе уже через пять минут. Именно столько понадобилось мне, чтобы понять, что вчера я мог вести себя умнее. Я был зол. Даже ревновал, наверное. И я просто сорвал на тебе зло. — Он встретился с ней взглядом, и Маргред прочла в его глазах, как он нервничает и напряжен. На сердце у нее потеплело. — Пойдем домой, Мэгги.
Его признание тронуло ее. Но этого было недостаточно. Она вздохнула.
— Ты не веришь мне.
— Я хочу тебя.
— Ты не знаешь меня.
Эти слова вырвались у нее помимо воли. Он приподнял бровь.
— Раньше нас это не останавливало.
— Раньше это не имело значения.
Раньше и он не имел для нее никакого значения. А теперь все изменилось. Он стал значить слишком много. Маргред закусила губу.
Все оказалось очень просто. И очень больно.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Селки оказалась сильнее хуманса. Она сопротивлялась воле Тана и не хотела умирать.
Первое представлялось досадной помехой, думал демон, глядя сверху вниз на обнаженное, кровоточащее тело. А вот второе оказалось весьма кстати. Чем дольше она проживет, тем больше информации он сможет из нее вытащить.
Когда Тан впервые почувствовал, что на пляж прибыл еще один элементаль, он был почти разочарован тем, что жертва так легко попалась к нему в руки. И еще большее разочарование постигло его, когда он сбил ее с ног и понял, что это не та, которую он поджидал.
Но и она послужила его замыслам.
Или послужит, когда он сможет убедить ее отдать ему свою котиковую шкуру. К несчастью, она оказалась очень упрямой.
Тан нахмурился, задумчиво постукивая по зубам ножом. Силу он ценил в своих противниках почти так же, как обожал их слабость. Он положил другую руку на грудь селки и замер. На этот раз не для того, чтобы причинить боль. Нет, просто чтобы показать, что она находится в его власти так же окончательно и бесповоротно, как и его «хозяин» — хуманс. Он мог сделать с ней все, что придет ему в голову. С ними обоими.
Что и происходило на протяжении всего последнего часа.
Достаточно долго для того, чтобы бессвязное бормотание, презрение к самому себе, пронзительные крики мысленной агонии, беспомощные протесты и негодование его «хозяина» — человека иссякли и угасли, превратившись в некий слабый фон, —
Но сейчас, когда Тан смотрел на свою руку, по-хозяйски сжимавшую грудь селки, на ее связанное обнаженное тело, на безупречную кожу — впрочем, теперь не такую уж и безупречную, — он вдруг осознал, что мужское естество его хозяина напряглось, распирая штаны спереди. Его тело отреагировало на связанные руки и ноги, на дрожащую плоть, на скользкую влагу у него под руками.
Тан до крови ущипнул сосок селки.
Ооо, хооорошооо, ооо, поожаалуйстааа…
Восхитительно.
Тан небрежно освободил человеческий член и взял его в руки, наслаждаясь новым ощущением, впитывая всплеск страха в глазах селки. Но он не станет устрашать ее сексом. В конце концов, она ведь была селки. Противником, достойным его усилий.
Но зато сейчас он безраздельно завладел ее вниманием. О да.
— Ты ничего не хочешь мне сказать, дорогая сестра? — издевательски поинтересовался он.
Тан приволок ее сюда, чтобы поговорить. Поговорить и увести как можно дальше от моря, где она могла почерпнуть силу у воды. К несчастью, нельзя было позволить ей кричать. Кто-нибудь мог услышать, а Тану очень не хотелось, чтобы ему снова помешали. Он и так был вынужден бросить свое последнее дело незаконченным, уничтожив шкуру жертвы, но не сумев разрушить ее человеческое тело. И в данный момент она находилась вне пределов его досягаемости, окруженная жалкими хумансами. Кроме того, он не мог добраться до нее, не привлекая ненужного внимания и Рая, и обитателей подводного мира.
Но эта селки…
Он сунул носок ей в рот и заклеил его, обмотав — как и запястья, и лодыжки — прочной клейкой лентой. Тан обнаружил ленту, пилу и плоскогубцы в гараже. Технология хумансов, конечно, загрязняла землю, но он не мог отрицать, что временами их инструменты оказывались очень полезными.
Он сорвал ленту у нее с лица, прихватив несколько прядей волос. Селки застонала.
— Терпение, — упрекнул он ее.
Он вытащил кляп, мокрый от слюны и испачканный кровью из ее разорванных губ, и стал ждать.
— Воды, — прохрипела она.
Ему нужно было, чтобы она могла говорить. Но она была обитателем моря. Вода была ее стихией. Следовало быть очень осторожным, чтобы не оживить ее сверх меры.
— Скажи, где ты оставила свою шкуру, и я дам тебе напиться.
Она пошевелила непослушными губами. Яростно взглянула на него единственным уцелевшим глазом.
— Убирайся к дьяволу, демон!
Тан оценил ее чувство юмора — даже если она уже не могла сполна насладиться собственной остротой.