Морская ведьма

Каминский Андрей Игоревич

– Но...что это с ним?- тихо спросил Вальтеоф.

– Говорят, проклятие,- пожал плечами герцог,- сорок лет назад Ратхис, прежний понтифик, уличил семью из восточного Гарца в поклонении Цернобоку. Отца семейства и двух его сыновей разорвали лошадьми, дочь насиловали до смерти, а мать заставили на все это смотреть. Ее убивали последней, поскольку она и была главной ведьмой в этой семье, отвратившей мужа от Солнцеликого и посвятившей детей Врагу. Ее закопали в землю по шею, а потом накидали сверху веток и развели над головой костер. В предсмертных судорогах она выкрикнула страшное проклятие, а через несколько лет супруга Ратхиса родила двух сросшихся близнецов, один из которых оказался ацефалом..

– Так говорят,- хмыкнул Атаульф, - только сдается мне, это байка, которую пустил сам Ратхис,- он ведь понимал, что совсем скрыть правду не удастся. Тогда ведь умерла

и его дочь - и многие говорили, что не случайно понтифик взял в жены дурнушку из захудалого швабского рода, которая тоже быстро скончалась - как и повитуха, якобы принимавшая роды. Еще со времен Империи, лангобардские короли считали себя избранными, а с тех пор как Удальрих, отнял у них светскую власть, оставив лишь сан понтификов, они замкнулись в прошлом, цепляясь за чистоту угасавшего рода. Об этом не говорят вслух, но многие знают, что они веками предавались кровосмешению - братья с сестрами, отцы с дочерьми. Подставные жены из худородных замухрышек, незнатные мужья, закрывавшие на все глаза ради возможности породниться со столь славным родом. Сам Ратхис был шестипалым, его дед Ариперт родился с белыми, как у старика волосами и красными глазами. Стоит ли удивляться, что этот род закончился, - ведь у Дезидерия нет наследника,- таким позором? Ратхис оставил отпрыскам жизнь - ведь других детей он вряд ли успел бы зачать, да и не от кого - со смертью дочери больше не осталось женщины, с которой он смог продолжить династию. Дезидерий воспитывался в Ивердоне только самыми доверенными людьми, а когда настала пора выйти к людям, он всячески скрывал свое уродство. Но разве такое спрячешь? Он носит столь просторные одежды, сколь это вообще возможно, он ест за двоих - потому что ему и вправду надо кормить два тела. Его мозг сжигает мысль, что он последний в своем роду - поэтому он и настаивает на войне с Мерсией, потому что хочет уйти к Златорогогому со знанием, что сокрушил самого страшного врага христианства.

– И все же он держится,- заметил Людвиг,- думаю, он считает, что это крест, посланный в испытание Солнцеликим и старается нести его достойно. Наверное только вера помогает ему не сойти с ума- я бы давно свихнулся, вынужденный день и ночь заботиться о том, чтобы скрывать от всех своего безголового брата.

– Это не брат,- тихо сказал Вальтеоф и зачем-то опасливо огляделся. В голове разом всплыли сцены той ночи - худенькое тело, дрожащее в руках Дезидерия, огромные ладони оглаживавшие белую кожу, ритмичные движения смутно различимые за завесой пара.

– Это не брат,- повторил фриз,- это его сестра.

Рисса

Венды не стали оставаться в замке врага - вынеся из Ангрсборга все мало-мальски ценное, они подожгли величественное строение. Богумил вместе при этом стоял у кромки воды и, торжественно воздев руки, читал молитвы Витту Четырехликому и Михаилу Златорогому, призывая их раз и навсегда изгнать демонов владеющих этим местом. Рисса скрипела зубами, на ее глазах блестели слезы, при виде полыхающего замка. Но в то же время про себя она злорадно думала, что сердце замка - глубокие подземелья останутся недоступны огню. А значит, глупые варвары напрасно радуются своей победе - придет день и Ангсрборг восстанет из пепла во всем своем пугающем величии.

Пока же варвары, не догадываясь о реваншистских мечтах Риссы, чувствовали себя полными хозяевами на острове. Обложив данью жителей Ви и отобрав скот у бондов - говоря при этом о том, что они освободили их от иноземного гнета - венды проводили время в разгульных празднествах. Братья Святого Витта от них в этом не отставали- их покровитель не требовал от них столь строгого воздержания, как в других орденах Рейха. А князь и вовсе не был связан обетами- он считался светским владыкой, покровительствующим Ордену, но сам не состоял в нем. Свиные туши жарились на вертелах, в луженые глотки неиссякаемым потоком лилось вино из погребов Нектоны, а постели воинов грели гутские девки, уведенные из окрестных деревень. Пьяные гимны Бальдру-Христу и Свентовиту оглашали округу, совместно с поношениями языческих богов, заставляя Риссу скрипеть зубами в бессильной злобе. Она надеялась, что Богумил упьется вместе с остальными и не успеет приготовить проклятое зелье либо ошибется в его составе. Но волхв не пьянствовал, да и князь не давал ему забыть о долге. Поэтому, едва закончив обряд "очищения" Богумил, взяв посох и походную сумку, ушел в лес. Его не было несколько часов, когда он наконец вернулся держа в одной руке целый сноп различных трав, а в другой- слабо шевелящуюся кожаную сумку. Сев у костра он начал отмерять части отобранных им растений, кидая в небольшой котелок стебли, листья, ягоды, корешки. Затем волхв развязал сумку и ловко вытащил оттуда извивающуюся змею, которой тут же отрезал голову. Сцедив кровь в зелье, он высыпал туда же пригоршню серебряной пыли, шепча над ней молитву. Все это время Рисса

стояла рядом и князь держал у ее горла кинжал с широким лезвием. По его лицу тек холодный пот- похоже Рогволод сумел осознать, что будет если волхв не успеет приготовить снадобье. Но вот Богумил в очередной раз посмотрел на закипающий отвар, на его цвет и густоту и, удовлетворенно кивнув головой, снял котелок с огня и поднес к Риссе.

– Пей - требовательно произнес он, а князь еще сильнее прижал лезвие к ее горлу. Рискуя жизнью, Рисса еще раз попыталась пробудить в себе хоть часть силы - нет, все глухо.

– Пей, кому говорят!
– распаляясь, рыкнул князь и Рисса, обжигаясь, принялась глотать жидкость. Когда котелок опустел, волхв удовлетворенно кивнул и князь убрал руку с кинжалом от ее горла. Весь последующий день волхв только и занимался тем, что искал нужные травы и готовил отвар, который он сливал в бутыль из под вина.

Несмотря на то, что Рогволод смотрел на Риссу с неослабевающим вожделением, он пока не делал попыток овладеть ее телом. Судя по паре фраз, которыми он обменялся с Богумилом, он не хотел рисковать, вступая в связь даже с такой, обессиленной ведьмой. Князь был готов еще помучиться неудовлетворенным желанием, развлекаясь с деревенскими девками, в ожидании того, как Риссу привезут в его владения, где волхв сумеет связать ее более надежно. Девушку подобные разговоры сильно беспокоили, но она прекрасно понимала, что ничего не может сделать. Сбежать она тоже не могла - лежа связанной в одной из лодок, где ее попеременно сторожили волхв и князь. Оставалось только ждать когда ее враги все-таки потеряют бдительность.

На третьи сутки после взятия замка и разграбления Ангрсборга прибыли первые корабли от Годлейва. Они принесли с собой безрадостные вести: не всем братьям Ордена выпала удача захватить один из замков владык Люти, от Упсалы, Аландов, Эйсюслы венды отступили с большими потерями. Богумил рассказывал еще более тревожные известия - каким-то образом он узнал, что король Этельред на реке Гёта-Эльв разбил датчан и вальбержцев, а Ягморт совместно с норвежцами пустил на дно датский флот и сжег Еллинге, укрепив свою власть в проливах. Сейчас бьярмиец шел на восток со всеми своим флотом, чтобы соединиться с местными князьями и уничтожить захватчиков. Сам Годлейв принял решение уходить на юг, что и советовал делать остальным князьям, даже не находившихся в под его непосредственным командованием. Рогволод последовал его совету и приказал покинуть Готланд.

Ладьи грузились захваченной добычей и одна за другой отчаливали из Ви, на радость прячущимся по домам и лесам горожанам. Риссу - по прежнему связанную и беспомощную швырнули в фреккогг самого князя. Туда же перебрался и Богумил. Зазвучали отрывистые команды и парус с крестом Четырехликого взвился над водой. Флот князя Рогволода уходил на юг, увозя в неизвестность последнюю наследницу Готланда, к чьим честолюбивым мечтаниям теперь добавились и планы мести.

Последующие дни оказались унылыми и однообразными. Серое свинцовое небо над головой, серые волны плещущие за бортом, светлобородые венды и саксы возящиеся с корабельными снастями или сидящие на веслах в ладьях. Она лежала связанной на тюке дорогих тканей, взятых во время грабежа Ангрсборга , там же где лежала доля князя Рогволода. Хорошо еще, что он все таки позаботился о том чтобы одеть ее в платье, согревавшее девушку по ночам. Несколько раз в день князь снимал с нее путы, позволяя размять затекшие руки-ноги, но при это не сводил с нее глаз, особенно зорко следя за тем чтобы поблизости от нее не оказалось оружия или чтобы пленница не вздумала сигануть за борт. Последнее представлялось вполне возможны - Рисса отлично плавала и ее поступок вовсе не был бы жестом отчаяния. Ей бы только продержаться на воде, дожидаясь когда вернутся ее силы, а там уже призвать на помощь какую-нибудь морскую тварь с которыми она давно научилась управляться. Но князь не сводил с нее глаз и всегда был рядом. В тот момент когда его грубые руки соприкасались с гладкой кожей пленницы Рисса чувствовала как Рогволода трясет от похоти. Может быть девушке и удалось бы соблазнить князя, если бы не бородатый волхв не сводящий с нее глаз и постоянно напоминающий князю КТО эта светловолосая красавица. Утром и вечером он подносил ко рту Риссы полную чашу и она, морщась глотала зелье, делающее ее беспомощной.

Меж тем флотилия Рогволода прошла вдоль западного берега Готланда и вошла в Элландсунд. Длинный узкий остров пока оставался в стороне от войны- его правитель, хитрый старый ярл Освин выжидал, не торопясь ни выступить на стороне Мерсии, ни примыкать к Рейху и Дании. Именно поэтому Рогволод устроил стоянку на Элланде, выбрав совершенно пустынный берег. На острове князь следил за Риссой в два глаза, с особой тщательностью проверяя ее путы. Богумил тем временем пополнял в лесу запасы нужных растений для зелья, в то время как один из его учеников присматривал за мешком в котором шевелились ядовитые змеи.