Морские дьяволы

Москвин Сергей Львович

Однако за рассуждениями не стоило забывать о деле, ради которого мы приплыли к военной базе. Тем более что в гавань мы так и не проникли. Заметив, что Стас снова ушел под воду, я погрузился следом за ним. Опустившись на пятнадцать метров, Стас задержался напротив противодиверсионной сети, перегораживающей вход в гавань, и опять направил на нее свой фонарь. В его свете были отлично видны накрепко связанные металлической проволокой стальные тросы, но вот занавес расположенных перед ними капроновых нитей я, как ни старался, так и не сумел разглядеть. Стас показал мне свою правую руку и дважды сложил средний и указательный пальцы, наподобие концов соединяющихся ножниц – сигнал о том, что паутину нужно перерезать. Чертовски опасный план! Но иначе в гавань не попасть, а сделать это необходимо…

Так, Стас уже стянул перчатки и собирается достать нож! Он что, вообразил, что я позволю ему самому лезть

в паутину? Нет, Стас, извини. В этой операции твоя задача – снять АЗУ с корпуса «Атланта», а моя – обеспечить твою безопасность. А раз так, то, значит, и оборудование проходов в инженерных заграждениях противника – тоже моя обязанность. Я решительно оттолкнул Стаса от занавеса ловчих нитей и, чтобы он не противился, сунул ему в руки свои снятые водолазные перчатки. Сквозь плотную ткань гидрокомбинезона невозможно ощутить прикосновение невесомых нитей. Ты почувствуешь их на себе, только когда запутаешься окончательно, но тогда тебе уже ничто не поможет.

Зажав нож в согнутой правой руке, я вытянул вперед левую руку и, слегка подгребая ластами, на полметра приблизился к стальной сети. Ощущение такое, словно ты перебираешь пальцами распущенные по воде волосы какой-нибудь невидимой русалки. Нет! Ужасной и отвратительной колдуньи! Я сгреб попавшие в ладонь нити в охапку, подтянул их к себе и резанул своим ножом, после чего сейчас же выпустил «волосы» из руки. В ладони ничего не осталось. Значит, можно приниматься за следующий пучок. Я снова запустил руку в хитросплетение адской паутины, собрал в пригоршню десяток новых нитей и опять перерезал. Дальше больше! Снова и снова я погружал руку в клубки невидимых волокон и кромсал их своим ножом, следя за тем, чтобы не сдвинуться с одного участка стальной ловушки на постоянном уровне глубины. Проход в ловчей сети должен был быть строго перпендикулярным, иначе я мог легко запутаться в концах уже перерезанных нитей.

Я потянул на себя очередной пучок паутины и внезапно почувствовал, как большой палец на левой руке пронзила резкая боль. Нить все же запутала меня, не давая возможности освободиться. Так, главное – не паниковать. Я стал тянуть к себе руку, пока боль в пальце не стала нестерпимой, а затем, словно бритвой, провел по пальцу лезвием ножа. Поскольку боль сразу отпустила, я понял, что добился своей цели. Теперь следовало проверить, не обвились ли вокруг моего тела и другие нити. Ладонью левой руки я легко прошелся по локтю правой руки от плеча до кисти, и не менее шести раз наткнулся на обвившие ее паутинки. Вот это да! Еще бы немного, и правая рука застряла в сети, как в капкане. Перехватив быстрее рукоятку ножа левой ладонью, срезал все нити, опутавшие мою правую руку. Затем таким же образом освободил и левую. Полностью ликвидировав путы сопротивляющейся паутины, я продолжил свою работу: захватывал тончайшие, но чрезвычайно прочные капроновые нити, тянул их на себя и резал, резал, резал…

Я потратил полчаса, а может быть, и больше, прежде чем добрался до решетки из перекрещивающихся стальных тросов. Не только руки, но и все мышцы ныли от постоянного напряжения. Я где-то слышал, что дирижер симфонического оркестра за время концерта теряет несколько килограммов. Наверное, за эти полчаса борьбы с ловчей сетью я похудел не меньше. Во всяком случае, моя футболка под гидрокомбинезоном насквозь промокла от пота.

Оглянувшись на Стаса, я увидел, что он держит перед собой кулак с поднятым большим пальцем. Затем он той же рукой указал на часы и вновь поднял вверх палец. Надо отдать Стасу должное: он никогда не скупится на похвалу, когда ты ее заслужил… Я настолько выбился из сил, что не мог даже держаться в воде, поэтому ухватился рукой за один из горизонтально натянутых канатов и повис на стальной сети. Стас подплыл ко мне по сделанному проходу и ухватился за тот же канат. Но если я просто отдыхал, держась за сеть, то Стас искал способ, как преодолеть и это препятствие. Ширина ячеек составляла двадцать сантиметров (или две ладони в водолазных перчатках). Голову туда еще можно было просунуть, но плечи уже не проходили. Протащить же через ячейку дыхательный аппарат казалось совершенно невозможной операцией. Канаты толщиной в палец перепилить или перекусить было нельзя. Во всяком случае, имеющимися в нашем распоряжении подручными средствами. Собственно, кроме водолазных ножей да электродрели-отвертки на поясе у Стаса, никаких других инструментов мы не имели.

В этот момент Стас заинтересовался проволочными стяжками в местах их наложения. Связывающая канаты проволока была довольно тонкой – миллиметра полтора, максимум – два. Но скручена она оказалась настолько плотно, что я даже ногтем не смог подцепить ее за край. Пока я изучал эти крепления, Стас переместился ближе ко мне, жестами велев оставаться на месте,

а сам куда-то уплыл. Его не было около двадцати минут. Когда же он наконец выплыл на меня из темноты, у него в руках был метровый отрезок металлической трубы и четырехметровый кусок стального троса. И то и другое он подобрал со дна. На пути к гавани нам попалось немало такого мусора. Вот только что он собирался делать с этим мусором?

Словно отвечая на мой вопрос, Стас обмотал обрывком троса два соседних каната, ловко связал концы троса между собой, вставил в образовавшуюся петлю отрезок трубы и начал ее вращать. В качестве точки опоры он использовал саму стальную сеть, встав на нее ногами. Только теперь мне стал понятен его замысел. В том месте, где Стас стягивал канаты, удерживающая их проволока постепенно разжималась. Еще немного, и я смог подцепить ее острием своего ножа. А дальше, как говорится, было делом техники.

Стас с помощью обрезка трубы и куска стального троса стягивал канаты, а я ножом разгибал проволочную скрутку. Так миллиметр за миллиметром я разогнул всю проволоку, и она, отцепившись от стального каната, скрылась в глубине, опускаясь на дно. Стас тут же распутал трос и обмотал им другую пару канатов. Со второй скруткой мы справились быстрее (наверное, овладели определенным навыком), и через несколько минут еще одна проволочка отправилась на дно. Вскоре та же участь постигла третью и четвертую скрутку. Орудуя своей трубой, Стас как мог раздвинул освобожденные канаты. В результате одна из квадратных ячеек сети приобрела форму неправильной окружности с диаметром раза в два больше первоначальной. Примерившись к отверстию, Стас стянул с плеч акваланг, затем выпустил изо рта загубник и, сунув акваланг мне в руки, нырнул в расширенную дыру. Все произошло настолько быстро, что я не успел его остановить. Мне оставалось только смотреть, как мой товарищ проплывает сквозь противодиверсионную сеть, моля бога и всех морских дьяволов о том, чтобы раздвинутые канаты не сошлись в прежнее положение… Есть! Стас проплыл в дыру с филигранной точностью, лишь краем ласта задев один из канатов. Я сейчас же передал ему его дыхательный аппарат, он вставил в рот загубник, и мне сразу стало легче на душе.

Вновь надев акваланг и застегнув на груди ремни, Стас повернулся ко мне и махнул рукой, предлагая последовать его примеру. Я точно так же снял свой дыхательный аппарат, правда, прежде чем выпустить изо рта загубник, несколько секунд собирался с духом. Не очень-то это просто – добровольно расстаться с воздухом на пятнадцатиметровой глубине. Но диаметр отверстия не позволял проплыть через него с аквалангом за плечами, так или иначе мне нужно было выпустить загубник. Стас ободряюще смотрел на меня. Наверное, его взгляд и помог мне преодолеть собственный страх. Я решительно вытолкнул загубник изо рта и через отверстие передал акваланг в руки Стаса. Теперь оставалось проплыть самому. Вытянув перед собой руки, чтобы плечи сделались уже, я нырнул в проделанную Стасом дыру. Руки, голова и плечи легко прошли сквозь отверстие. Я уже решил, что благополучно миновал сеть, но в этот момент что-то железной хваткой сдавило мои ребра. Неужели амба?! Стараясь освободиться, я рванулся вперед, но, увидев, что Стас отрицательно машет мне рукой, прекратил бесполезные попытки. Быстро оглянувшись назад, я понял, что произошло то, чего я и боялся. Вертикальные канаты выпрямились и зажали между собой мою грудную клетку. Зажали намертво, как сомкнувшиеся клещи капкана или челюсти акулы. Я еще раз дернулся вперед, стараясь помочь себе руками и ногами. Бесполезно! Слишком прочен захват, а силы тают с каждой секундой, и от нехватки кислорода уже кружится голова. Похоже, не выбраться…

Но Стас был другого мнения. Первым делом он вставил мне в рот загубник, чтобы я мог дышать. Уже после первого вдоха головокружение исчезло. Стас тут же вручил мне акваланг и занялся моим освобождением. Вставив между сжавшимися канатами отрезок трубы, он попытался еще раз их раздвинуть. Мне стало чуточку свободнее, боль в ребрах ушла, но протиснуться вперед я по-прежнему не мог. Стас повернулся ко мне и сделал рукой движение, наподобие закручивания водопроводного крана. Понятно, он просит меня повернуться. Перехватив дыхательный аппарат одной рукой, второй я взялся за ближайший ко мне стальной канат и попытался повернуть в отверстии свое застрявшее тело. С трудом, но это мне удалось. Я еще и продвинулся вперед! Теперь канаты держали меня на уровне талии. Стас обхватил меня руками за пояс и расстегнул мой грузовой ремень. Оставшись без него, я снова рванулся вперед и… проскользнул в отверстие. Когда я вновь повернулся лицом к коварной сети, то увидел Стаса. Обрадованный моим освобождением, он протягивал мне грузовой ремень. Мы снова были вместе, и не где-нибудь, а в гавани самой охраняемой военной базы на всем побережье Атлантики.