Морские рассказы. Жизнь судового механика. Избранное
Шрифт:
Борзов подскочил на койке и ухватился за ногу. Наверное, он неловко повернулся во сне.
– Что, Владимирыч, опять тушишь пожар? – участливо спросил Вадик, – Сейчас сходим на завтрак, потом возьму бинты. Сделаем тебе перевязочку. Не волнуйся. До Японии пять денёчков осталось-то. А там и доктора рядом. Не переживай. Хотя и меня кошмары одолевают чуть ли не каждую ночь.
– Не говори, Вадя. И мне всякая хренотень по ночам жить не даёт, – как всегда, спокойно подтвердил проснувшийся Серёга. "Алика" мерно переваливалась с борта на борт. Двигатель работал мощно и ритмично. Что ж. Она новая. Ей только шесть месяцев. Не то, что было "Леди Белле" – двадцать семь лет. У «Алики» всё впереди. А "Леди Белла" осталась одна в океане в пятистах милях к северу от Гавайских островов, глубоко осевшая в воду кормой из-за затопленного машинного отделения, сгоревшая и брошенная на произвол судьбы. Затонет ли она от первого же циклона? Или будет месяцами
Январь 2019 г. Владивосток
«Шатура»
Жизнь судового механика (начало)
После четвёртого курса, я был направлен на практику на теплоход «Шатура», который ходил на линии Находка-Магадан. Это был четырёх трюмный лесовоз польской постройки примерно двенадцатилетнего возраста и экипаж его в основном состоял из проштрафившихся моряков. Это тех, кто по каким-то причинам что-то нарушил в таможенном законодательстве при пребывании за границей, то есть тех, кто где-то и когда-то напился, и попался нашим доблестным органам, но только из-за милости администрации не был уволен из пароходства. Им была только прикрыта виза. То есть, они потеряли право выхода в заграничные рейсы. А чтобы вновь открыть визу, нужно было целый год отработать в каботаже и проявить себя с лучшей стороны. Это с точки зрения командно-политического состава судна, а если яснее, то в лице помполита. Это был помощник капитана по политической части, а ими были, в основном, неудавшиеся штурманы, электромеханики, начальники радиостанций и те, кто прошёл специальный курс обучения на специальных политических курсах в Одессе или Хабаровске. Администрация судна, в лице капитана и партийной организации судна, только ходатайствовала о новом открытии визы молодому моряку или «залётчику», то есть мотористу, матросу, механику или штурману перед пароходством. Она писала бумаги, собирала собрания, утверждала решение этих собраний и … отправляла всё это куда-то наверх. А там уже какой-то божественный дядя решал ничтожную судьбу очередного грешника. Ходить ему за границу – или не бывать там никогда. Ну, а нам, курсантам, после нескольких лет учебы тоже открывали визу. У меня пока её ещё не было, потому что после перевода из МВИМУ в ДВВИМУ, по мнению командира нашей роты Сысоева Геннадия Гавриловича, я ещё не созрел для того, чтобы с честью представлять наше Советское государство за границей из-за многочисленных «залётов», произошедших в моей курсантской жизни. Вот поэтому виза у меня ещё была не открыта, даже, несмотря на то, что учился я хорошо. За сессию в моей зачётке иногда бывали и тройки, хотя в основном она была заполнена отметками повыше. Но вот с дисциплиной у меня постоянно были проблемы. А, если бы я был уличён во всех «самоволках» и остальных проступках, которые случались со мной очень часто то, наверное, меня давным-давно бы выперли из училища. Но, слава богу, я уже окончил четвёртый курс, и был направлен на индивидуальную практику. Это явилось только результатом моей учёбы. Тот, кто учился только на тройки – проходили коллективную практику на учебных судах «Профессор Ющенко» и «Меридиан». А везунчики, то есть отличники, и даже те, кто не был отличником, проходили индивидуальную практику на судах загранплавания. Им визу открывали заранее. У некоторых из них родители были у «власти», то есть начальниками в администрации края, города или каких-нибудь райкомах и парткомах. Вот если бы с сегодняшней точки зрения рассуждать о результате нашего обучения, то на учёбе в Училище, которая рождает истинных моряков, я бы оставил только троечников. Потому что все отличники, хорошисты и дети влиятельных родителей вскоре после окончания Училища ушли на берег и на пароходы смотрели только с высоких строек коммунизми.
Морю они не отдали ни капли своей души, да и жили только для себя. Для них главной целью было – это получить диплом. А остальное – Вася не чешись. Романтики в этом не было. Да и какая романтика в жизни механика? Грязь, постоянные нарекания за невыполненный ремонт, переживания, постоянно грязная роба, замазученные руки и тело, которые свели в могилу не одного из моих друзей, истинных троечников. Недаром наша профессия, как механика, штурманами пренебрежительно называется «маслопуп». И ими же пренебрежительно бросалось в наш адрес: «Жопа в масле, грудь в тавоте, но служу в торговом флоте». Иногда это писалось на стенках туалетов «замазученными» пальцами уставших пацанов. После несложного оформления документов в отделе кадров Дальневосточного пароходства, я выехал
– Степаныч. К вам нового моториста прислали.
Из глубины небольшой каюты вышел полный, похожий на колобок, лысоватый мужичок с пронзительным взглядом.
– И кого это в очередной раз прислало нам наше родное Пароходство? – как бы с издёвкой, произнёс он. Матрос протянул ему мои документы. Степаныч напялил на внушительный нос очки и уставился в бумажки, которые передал ему матрос.
– А, студент, – протянул он разочарованно. – Ну что ж. Иди вниз. Вань, – уже обратился он к матросу. – Покажи ему Колькину каюту. Там он пока будет жить. А потом, сквозь очки, вновь пронзив меня взглядом, обратился ко мне:
– Устроишься, пообедаешь, а потом уже после разводки поговорим о твоей работе.
Второй механик сразу окрестил меня студентом. Это название так и прилипло ко мне на всю практику. Поселили меня в каюту с мотористом, который в данный момент спал после ночной вахты. Поэтому, чтобы не тревожить сон своего соседа, я прошёл в столовую команды и сидел там, перебирая газеты и дожидаясь обеда. Вот уже после обеда и началась моя трудовая деятельность. На послеобеденной разводке меня определили на работу к третьему механику. Это был высокий, худой дядька, от которого на версту несло перегаром. Видимо, перед обедом он немного «подлечился», поэтому работать ему не очень-то и хотелось. Посмотрев на выделенного ему помощника, он оценивающе окинул меня взглядом сверху донизу, а потом наоборот и, почесав в затылке, пробубнил:
– Пошли. Будем динамку разбирать. За стоянку надо её сделать.
Спустившись вниз на нижнюю платформу, он подвёл меня к трёхцилиндровому дизельгенератору, который уже был частично разобран.
– Вот его и будем курочить, – прокричал он мне на ухо.
Хотя дизель-генератор, который вырабатывал ток для судовых нужд, работал на правом борту, за главным двигателем, но для меня, с непривычки, здесь было очень шумно, но через пару часов я привык к этому шуму и почти его не замечал.
– Вот ключи, – кивнул он мне на ящик. – Бери их и начинай снимать лючки картера.
Будем масло оттуда выкатывать. Когда все будет готово, позовешь меня.
Прокричав всё это мне на ухо и обдав неповторимым амбре, он ушёл наверх.
Посмотрев на ключи, я подобрал нужные, и принялся за работу.
С непривычки ключи то не подходили к головкам болтов, то неожиданно соскальзывали с них. При таких манипуляциях я даже ободрал в нескольких местах кожу с рук.
Колупался я около часа. Когда лючки были сняты, а трубы разобраны, я пошёл искать третьего механика.
Найти его я нигде не мог. Но из одной каюты левого борта неслись громкие голоса. Было понятно, что там пьют. Постучав туда, я вошёл.
За столом сидело несколько человек. Среди них был и третий механик.
У всех в руках было по стакану, которые были частично наполнены. На столе, накрытом газетой, были разложены селёдка, лук и хлеб.
Когда я вошёл, то жаркий спор, звук которого я слышал в коридоре, прекратился и все в недоумении уставились на меня:
– Ты кто такой? – слегка заплетающимся языком спросил меня одетый в грязную робу кучерявый моторист. – Чё те тут надо?
– Третьего механика ищу, чтобы сказать ему, что работу я сделал, – сказал я это для всех, но увидев третьего механика среди сидящих на диване, обратился к нему. – Что дальше делать то?
– Так это же наш студент! – заплетающимся языком начал объяснять третий. – Он динамку разбирает. Лючки надо вскрыть, да масло с картера выкатать. Щас. – он пьяно мотнул головой. – Обожди. Вот допью, и пойдём, – осоловевшим взглядом он оглядел окружающих и поднёс стакан ко рту.
– Нет, – прозвучал абсолютно трезвый голос. – Так не пойдёт. Парень только что приехал. Ещё ничего не знает. А вы тут его нагружаете. Завтра будете его нагружать. А сейчас надо познакомиться, – и он протянул мне руку. – Вадим. Токарь. Я пожал его неширокую, шероховатую сильную ладонь:
– Алексей.
– А-а, – понимающе протянул кучерявый моторист в грязной робе. – Это ты мой сосед что ли? – и увидев мой утвердительный кивок, представился. – Колян, – и пожал мне руку. – Будем, значит, вместе кантоваться, – весело подмигнул он.
Из самого угла широкоплечий, плотный мужик протянул мне свою, нет, не ладонь, а лопату:
– Сергей. Сварной. Давай садись, – указывая на свободный стул-раскладушку, прислонённый к переборке.
– Нет, – упрямо долдонил третий механик, размахивая одной рукой. Второй рукой он виртуозно держал стакан, не расплескав из него ни единой капли. – Он должен сегодня работать. Надо масло выкатать….