Морской фронт
Шрифт:
Эскадренным миноносцем «Суровый», который тоже подошел к «Виронии», командовал капитан 2 ранга В. Ф. Андреев — спокойный и рассудительный офицер, он умело распорядился спасением «Виронии», и она пошла на буксире «Сатурна»…
Наползавшая темнота скрывала флот от глаз фашистских летчиков, но появился новый враг — мина! Он пришел тихо и незаметно, вернее, мы сами шли ему навстречу.
В сумерках подсеченные тралами и всплывшие мины оставались почти незаметными, расстреливать их было трудно, да и опасно, потому что вокруг мин часто проходило много различных мелких кораблей, особенно катеров.
Все
— Слева двадцать градусов торпедные катера, — доложил сигнальщик. — Идут на нас!
Шесть фашистских катеров строем уступа полным ходом летели на нас по почти зеркальной, темнеющей поверхности моря.
Командир просит у меня разрешения открыть огонь. Старший артиллерист дает установки на орудия. Все готово! Тишина на мостике, тихо и у орудий, слушаем доклады дальномерщиков: 90, 85, 80 кабельтовых…
Расстояние быстро сокращается. Открывать огонь с большой дистанции по таким маленьким целям — значит уменьшать шансы прямого попадания; а промахи сразу же вызовут нервозность наводчиков. Нет, надо стрелять наверняка…
— Шестьдесят пять кабельтовых! — почти кричит дальномерщик.
Приказываю:
— Открыть огонь!
И разом грянули 130-миллиметровые орудия лидера. Им вторят пушки идущего нам в кильватер миноносца «Скорый». В мирные дни, когда на учебных стрельбах орудия открывали огонь, мы обычно затыкали уши ватой. Признаться, как штурман, я не особенно любил артиллерийские стрельбы. Какими же приятными, даже ласкающими звуками казалась сейчас наша канонада! Я стоял почти рядом с орудием, ударной волной больно стегало по глазам, но мы этого даже не замечали: не отрываясь от биноклей, следили за катерами. Эх, недолет! Опять недолет!.. Пушки стреляют будто бы медленно… Артиллерист подает команды спокойно. Молодец! А фашистские катера все же летят на нас. Они все ближе.
И тут же море озаряется оранжевым пламенем. Мы слышим три взрыва. Один особенно сильный, — видимо, вместе с катером взорвались торпеды. А вон падают обломки второго катера, третьего… Все окуталось светлым дымом. Сквозь него блеснула еще вспышка. Потом мы увидели, как два уцелевших катера удирают на север в окружении всплесков наших снарядов.
Четыре катера уничтожены, два спаслись бегством.
По кораблю проносится «ура»! Кричат не только наши матросы, но и моряки «Скорого». Видим, как на баке эсминца люди восторженно машут нам бескозырками.
Везде только и разговору об отражении катеров. Ведь они несли двенадцать торпед. Этого хватило бы не только нашему «Минску», но еще на пару таких же кораблей, не говоря о транспортах, шедших справа от нас параллельными курсами.
— Вот мы и прикрыли друзей, — с гордостью говорили комендоры у пушек.
Настроение было чудесное. Но длилось оно недолго. Впереди взвился язык огня. Глухой удар встряхнул море.
Сигнальщики не успевали делать записи в журнале, радисты перехватывали тревожные сообщения. Мы узнали, что спасательный корабль «Сатурн», оказывавший помощь «Виронии», сам погиб на мине, а чуть позднее погибла и наша «Вирония»…
Тяжелые вести следуют одна за другой. В тралах тральщиков первого конвоя то и дело рвутся мины. Приходится менять тралы, что задерживает общее движение. Кораблям, идущим без огней, трудно удерживать свое место в строю. В тралах третьего конвоя взорвалось девять мин, почти все тралы перебиты, и к ночи в этом конвое исправной оказалась лишь одна пара тральщиков. Понес потери и четвертый конвой; подорвалась канонерская лодка «И-8», нет связи с подводной лодкой «Щ-301».
Еще сложнее обстановка в отряде главных сил, которые в это время выходили в голову всех конвоев. Здесь тральщики подцепили сразу четыре мины. Тралы перебило, тральщик «Гафель» получил повреждения. Замена тралов создала задержку в движении, равнение неизбежно нарушилось, к тому же мешали наседавшие сзади корабли первого конвоя. Подводная лодка «С-5», шедшая за крейсером, чтобы не столкнуться с ним, вышла из протраленной полосы. Здесь она задела мину. Взрыв был чрезвычайной силы, — наверно, сдетонировали торпеды лодки. Над морем взвилось медно-красное пламя, быстро исчезнувшее без всякого дыма. На мостике погибшей лодки находился командир бригады Герой Советского Союза капитан 1 ранга Н. П. Египко, Взрывом его выбросило в море. Он проплавал несколько часов, пока не был подобран случайно проходившим катером.
Через четверть часа с мостика крейсера заметили, что правый параван подходит к борту и всплывает. В нем была отчетливо видна мина… Немедленно за борт спустились два матроса с автогенной горелкой. Они отсекли тралящую часть паравана; вместе с ней пошла ко дну и мина. Все это делалось на ходу корабля. Мина в любое мгновение могла коснуться обшивки борта и взорваться…
Сколько героизма проявили наши матросы в ту страшную ночь!..
Идущие впереди тральщики продолжали подсекать мины. Тралы рвались, надо было заводить новые, запасные…
В 21.00, уже в темноте, мы обошли три мины, проплывшие слева, как вдруг матрос-впередсмотрящий, стоявший на носу возле самого форштевня, подал свистком сигнал и громко доложил:
— По носу вижу мины. Две, три, пять!..
Командир рванул машинные телеграфы на «Полный назад». Вдоль борта действительно проплыло пять черных шаров. И в это время над морем прокатился оглушительный взрыв. Миноносец «Яков Свердлов» (бывший «Новик»), старейший из всех наших миноносцев, исчез с поверхности моря.
Крейсер «Киров» открыл огонь из своего главного калибра. В чем дело? Оказывается, показались четыре фашистских торпедных катера. При первых же выстрелах «Кирова» гитлеровцы поставили завесу и скрылись.
Решительно боролись с минами и моряки лидера «Ленинград». В его параванах сразу застряли две мины. Один параван был взрывом оторван. Другая мина всплыла у борта, матросы шестами оттолкнули ее и, передавая друг другу, проводили за корму.
Об обнаруженных минах корабли передавали «по линии» всем сзади идущим.