Морской солдат
Шрифт:
– Да ты как посмел, солдат? – продолжал возмущаться генерал.
– Погоди, Иван Иваныч, – прервал его царь.
Он повернул лошадь и, приблизившись к гвардейцу, окатил его холодным взглядом с головы до ног.
– Ну, говори, солдат, – с любопытством произнес царь.
– Господин капитан-бомбардир, прошу вашего дозволения быть записанным в полк морских солдат! – стоя на вытяжку и высоко задрав голову, громко отчеканил солдат.
Петр ухмыльнулся и утвердительно произнес:
– Ты ростом не вышел, солдат.
– Зато в руках силен,
– Силен, говоришь… – глаза царя сверкнули азартом. – А с царем своим совладаешь?
– Может, не стоит, господин бомбардир? – осторожничал гвардеец.
– Мало что дерзок, так ты еще и духом слаб? – прикусив ус, начал хмурить брови царь.
– Петр Алексеич, дозволь… солдата энтого проверить? – вдруг послышались слова Меншикова.
Петр удивленно посмотрел на графа.
– Алексашка, казнокрадством заниматься и меряться силами с гвардейцами Преображенского полка есть ни одно и тоже.
– То наговоры пустые, государь, злые языки. А что же до гвардейца сего, так я ни сам, государь, есть кому проверить хвастовство евоное. – Граф слегка обернулся и через плечо крикнул: – Федька!
– Тут я, ваше сиятельство! – с легкой хрипотцой откликнулся находившийся среди генералов унтер-офицер.
Царь Петр окинул оценивающим взглядом меншиковского унтер-офицера. Это был крепкий, широкий в плечах, высокомерный, средних лет мужчина. Одобрительно кивнув, царь повернулся к гвардейцу.
– Свалишь его с ног, – твоя воля, солдат, но ежели ни свалишь – в железо одену за дерзость этакую да хвастовство. – И царь махнул рукой.
Унтер-офицер ловко скинул с себя епанчу, с бравадой подошел в упор к солдату и крепко схватил его за грудки. Гвардеец своими руками тут же обхватил руки унтер-офицера, скрутил их в замок, затем изловчился, схватил его за мундир, приподнял и с полуоборота швырнул на землю. Унтер-офицер, словно мешок картошки, рухнул навзничь.
– Ух! – вскрикнул, скривившись, царь. – Кажись, больно ему пришлось.
Гвардеец протянул руку унтер-офицеру, чтобы помочь тому подняться. Но тот от помощи отказался. Встав и отряхнувшись, унтер-офицер, виновато опустив голову, исподлобья зыркнул на Меншикова.
Граф гневно бросив взгляд на своего подопечного, недовольно фыркнул в его сторону:
– Пшел прочь.
Петр сурово посмотрел на гвардейца и, сменив гнев на милость, слегка улыбнулся:
– Солдат, повтори имя свое.
– Иван Турков, господин капитан-бомбардир! – отчеканил гвардеец.
Царь повернулся к генералу-лейтенанту Чамберсу.
– Иван Иваныч, в морской полк его. Но прежде батогов ему с дюжину за нарушение субординации.
Подмигнув солдату, Петр двинулся вдоль шеренги Преображенского полка дальше.
– Встать в строй! – недовольным голосом скомандовал генерал Чамберс не скрывающему улыбки солдату и следом вполголоса выругался: – Черт знает что.
Спустя два дня царь Петр в своем полевом шатре вновь собрал военный совет. Среди генералов и других военачальников
– Мишка, может, и нам в морской полк податься? – полушепотом предложил Дубасов. – Чай, сходились бы там.
– Хм… Предложение-то, вестимо, заманчивое, – рассуждал также тихо Щепотев, – да и опыта – сундук до краев.
– Так и я про то же, – продолжал подогревать ситуацию Дубасов.
– Хорошо бы. Да что-то сумленье меня берет, что царь отпустит, – скептически произнес сержант.
В это время царь Петр внимательно изучал карту, развернутую на столе в центре шатра. Приподняв голову и бросив взгляд на собравшихся, царь строго спросил:
– Все в сборе?
– Все, Петр Алексеич, – ответил фельдмаршал Огильви.
– Добро. – Царь бодро поднялся со стула и теперь уже внимательно окинул взором присутствующих. – Господа генералы, чины высокие! Нынче войска наши остаются под Гродно на зимние квартиры. В нынешнюю зиму, по имеющимся ведомостям, великих действий швед не замышляет, а посему посредине месяца декабря мы с малой свитой и полком морских солдат отбываем в Москву. С собой иметь трофеи, добытые преображенцами у шведов. Далее из Москвы полк морской двинется в Питербурх. Управу же войсками, что остаются под Гродно, передаю фельдмаршалу Огильви. Указ сей мною подписан.
Все посмотрели на пятидесятичетырехлетнего выходца из старинного дворянского шотландского рода, который, важно задрав подбородок, с надменным взглядом стоял по правую руку царя. На нового главнокомандующего русской армии ревностно, с раздражением покосился граф Меншиков.
– Федор Алексеич, – царь повернулся к фельдмаршалу Головину, – со мной поедешь. Нынче же отпиши Крюйсу, быть в готовности ему морской полк принять. По надобности дополнит его матросами, край – рекрутов сыщет. (Головин исполнительно кивнул головой.) Вкупе к сему передай вице-адмиралу, ежели и впредь дела великой важности по флоту забвению придавать станет, живота может лишиться. Ибо не добро – брать серебро, а дела делать свинцовые… Вернусь ко флоту, сам буду свидетельствовать оное. И ежели найдется что не так, с адмирала за сие будет спрошено.
– Будет исполнено, Петр Алексеич, – ответствовал Головин, склонив голову.
– Добро… Все свободны, – распорядился государь.
Генералы и другие высокие военные чины не спеша стали покидать царский шатер. А царь вернулся к своей карте и продолжал что-то прикидывать, бубня себе под нос.
Бомбардиры Щепотев и Дубасов перед выходом из шатра затормозили и несколько неуверенно, переглядываясь друг с другом, повернулись к царю. Петр заметил это.
– Никак просить чего желаете, господа преображенцы? – лишь подняв глаза, поинтересовался царь.