Морской узел
Шрифт:
Вряд ли редактор лгал. Что же происходит? Почему никто не хочет разбираться с этим проклятым «Галсом»? Почему яхта не волнует никого, кроме меня?
Я надавил на кнопку селекторной связи:
– Боря! Двадцать капель валокордина для редактора!
И направился к двери. Прежде чем отпереть замок, я на всякий случай отошел в сторону. Дверь немедленно распахнулась, в кабинет влетел пахучий, источающий влажное тепло, охранник. Я не совладал с соблазном и подставил ему подножку. Охранник споткнулся и повалился на пол, попутно роняя стулья.
И как теперь изволите распорядиться тем, что я узнал? – подумал я, выходя из душной редакции на свежий
Что ж это за друг у Игната, который врет, путает числа? Какой смысл в этой лжи? Может быть, Игнат все знал? И то, что яхта была арендована не восемнадцатого, а семнадцатого числа и всего на двое суток? И что на нее погрузили несколько мешков гаек, которые спрятали в контейнере для спасательного плота? Может, Игнат все знал, но мне сказал неправду?
А может, может… Мысли вихрем кружились в моей голове. Не хотелось паниковать, рисовать в воображении фантасмагорические картины апокалипсиса. Но меня не покидало предчувствие, что город сидит на пороховой бочке. Пока я парапланил над морем в поисках яхты, она могла спокойно сушить весла у того же причала в поселке Приморский, в ста километрах от моего города, и не вызывать никаких подозрений у местных рыбаков. Милиция бездействует. Она давится взятками и запросто позволяет курсировать «Газелям», нагруженным подозрительными мешками и коробками. Меня в тех краях, где расположено село Лукино, на каждом повороте гаишники останавливают и в багажник с головой залезают, вынюхивая, что я везу, только жопы снаружи торчат! Помню, придрались к ящику пива, потребовали накладную и разрешение на торговлю. Я долго объяснял, что пиво купил в магазине и везу его на пикник, где меня ждет толпа жаждущих мужиков. А потом понял, что менты просто вымогают взятку. Пришлось, как всегда, заплатить, чтобы оставили в покое.
Глава 20
Жало
Несмотря на то, что день едва перевалил за середину, на улице было сумрачно, словно поздним вечером. Низкие темные тучи быстро двигались по небу, напоминая глинистую воду горных рек после сильных ливней. Порывистый ветер раскачивал деревья, провода электропередачи, поднимал в небо обрывки газет и полиэтиленовых пакетов. Мокрый асфальт, как осенью, был засыпан листвой, только листья были зелеными.
Таксисты наотрез оказывались везти меня в Приморское, несмотря на то, что я обещал прилично заплатить. Рассказывали, что в районе Приморского видели смерч, который носился вдоль берега. Его жуткий черный ствол навел панику на местных жителей и рыбаков, которые немедленно вернулись на берег. Можно было подумать, что некое чудовище, живущее в тучах, высасывает через гигантскую соломинку море.
Наконец меня согласился подвезти свеженький, как огурчик, молодой человек на новеньком «Рено» серебристого цвета. Он был в бежевом пиджаке – случайно или нарочно, но точно под цвет салона. На его бледных щеках алели круглые, как у матрешки, пятна румянца. Глаза у молодого человека были светло-голубые, радостные, но радость эта показалась мне несвежей, законсервированной. Вежливость и учтивость исходили от водителя с такой же силой, как и запах одеколона.
– Садитесь, пожалуйста! Я
Не знаю, кто как, я а предпочитаю ездить с молчаливым водителем. На этот раз мне не повезло. Молодой человек сделал погромче радио, по которому выступал кандидат в мэры Сичень, явно призывая меня послушать бесконечные обещания, а потом вместе их обсудить. Я, конечно, не стал слушать торопливую и путаную речь, а начал думать о том, как бы аккуратнее подать себя Ирине, чтобы не слишком ранить ее психику… Ее обязательно надо подготовить. Надо посеять в ее душе сомнение по поводу моей безвременной кончины. Но как это сделать?
Тут мне пришла в голову простенькая идея, которую я немедленно осуществил. Вынул из кармана мобильный телефон, набрал ее номер и с трепетным волнением стал слушать гудки. Сомнение, которое я собирался посеять в ее душе, должно было дать могучие всходы, причем немедленно. Во-первых, на дисплее ее телефона высветится мой номер. А во-вторых, она обязательно узнает мой голос.
И вот гудки оборвались, и я услышал ее голос – слабый, бесцветный, «простуженный», что случается от долгих слез. В груди у меня что-то болезненно сжалось. Я чуть не закричал: «Ирина, милая моя! Прости за что, что я так жестоко обманул тебя!» Но такое откровенное воскрешение было бы равносильно разорвавшейся бомбе. И я произнес нечто загадочное:
– Не верь тому, что ты сегодня видела. Даже очевидное можно ставить под сомнение…
И тотчас отключил связь. К вечеру мои слова произведут в душе Ирины необходимую работу. Я спущусь на подготовленную почву. Может быть, почва будет настолько хорошо подготовлена, что Ирина, открыв мне дверь, устало вздохнет, покачает головой и скажет: «Ну прямо как ребенок! Вацура, хватит изображать из себя покойника! Мне все равно не страшно, потому что я обо всем давно догадалась!»
– Это вы правильно подметили, – сказал водитель, убавляя звук радио и включая стеклоочистители – пошел сильный дождь. – Все надо ставить под сомнение. Любые догмы, любые вечные истины… Вы, прошу прощения, верующий?
Я пожал плечами, и это был совершенно искренний и точный ответ.
– Вот и замечательно, – непонятно чему обрадовался водитель. – Вот и прекрасненько! Вы еще не определились, вы терзаетесь сомнениями, значит, вам легче будет войти в наш Храм.
– В какой это «ваш Храм»? – без особого любопытства спросил я.
– Храм Единого Бога, сокращенно – ХЕБ, – с некоторым удивлением ответил водитель. – Вы не могли не слышать о нем. Возведение этого Храма станет самым важным событием в истории человечества. Надеюсь, вас не надо убеждать в том, что причина всех войн и конфликтов на земле состоит в том, что люди и народы разобщены, они верят в разных богов!
Он довольно долго говорил о необходимости отказаться от религиозного фундаментализма, о единой вере, которая спасет человечество, о том, что жить и молиться богу надо всем вместе, и делать это легко, празднично и весело, не отягощая себя ненужными запретами и моральными нормами. Бог дал нам жизнь для того, сказал он, чтобы мы наслаждались ею, а не отказывались от ее радостей. В конце своей многословной и торопливой проповеди, дабы я лучше усвоил все услышанное, он привел метафорический пример: