Мортальность в литературе и культуре
Шрифт:
Аналогичным образом разворачивается сюжет в песне «То не ветер ветку клонит» (17 вариантов), слова которой принадлежат поэту 1830-х гг. С. И. Стромилову. Герой романса, предчувствуя близкую смерть, рассказывает, как он «догорит» вместе с лучиной. Подобно другим текстам этой группы герой осмысляет собственную кончину как роковую предопределенность:
Не житье мне здесь без милой, С кем пойду теперь к венцу? Знать, судил мне рок с могилой Обвенчаться молодцу 516 .516
Зап. Т. Д. Гооп, Е. Ю. Пасынкова от А. В. Крыловой, 85 лет, д. Борки Лесного р-на, 17 июля 1994.
Текст романса достаточно устойчив, но в ряде вариантов исполнители заменяют слово «рок» фонетически с ним сходными лексемами: «Знать, судил, судили гроб с могилою / Обвенчаться молодцу» 517 ; «Знать судил, судил мне гроб могилою» 518 , «Знать, судил,
Сходное построение имеют романсы «Голова ль ты моя вековая (удалая)» и «Липа моя, липа». Однако близость смерти в них объясняется более «реалистично»: в первом – «тюремной жизнью» 520 , во втором – тем, что «война-злодейка / С другом разлучила» 521 .
517
Зап. Л. В. Уткина от В. М. Морозовой, 62 года, 27 июля 1995, д. Городня Калининского р-на. Ср.: Зап. Л. А. Калинина от Е. В. Калининой, 85 лет, д. Ферязкино Калининского р-на, 1978; зап. Т. Комкова от Н. И. Елесивой, с. Завидово Конаковского р-на; зап. Т. М. Александрова, И. А. Кудрявцева, Н. Н. Энгелейкова от А. Ф. Ермолаевой, 80 лет, А. В. Кузнецовой, 78 лет, А. В. Русановой, 73 лет, с. Красное Торжокского р-на, 13 июля 1975.
518
Зап. от М. М. Блиновой, 1909 г. р., с. Даниловское, 1988.
519
Зап. О. А. Богачёв от Н. М. Гостевской, 1952 г. р., Калинин, 7 нояб. 1974.
520
Зап. Н. Цветкова от Т. А. Ивановой, 79 лет, д. Филитово Торжокского р-на, 1985.
521
Зап. от М. И. Линдау, 69 лет, д. Голыхино Калининского р-на, 1980.
Следующий по частотности (8) – знаменитый романс «Степь, да степь кругом», переделка стихотворения И. З. Сурикова «В степи», которое восходит к народной песне «Степь Моздокская». У замерзающего в степи ямщика есть товарищ, которому герой дает наказ. С обыденной точки зрения смерть ямщика не мотивирована: замерзает один человек, а другой этой участи избегает. Смерть ямщика носит роковой характер.
В романсе «Казачий разъезд» (6) («Рассказ ямщика», «Почему ты, ямщик, перестал песни петь…») героиня, бежавшая из тюрьмы, умирает насильственной смертью – от выстрела жандарма. Но в рассказе ямщика встреча с разъездом показана как случайность:
Вдруг казачий разъезд перерезал нам путь, Тройка точно как вкопана встала. Кто-то выстрелил вдруг прямо в девичью грудь, И она, как цветочек, упала. Говорила она (холм зеленый стоял): Из тюрьмы я на волю бежала, Видно, жизнь такова, счастья нету нигде. И без чувств на дорогу упала 522 .В одном из вариантов девушка осознает, что «злодейка судьба здесь настигла меня» 523 . Но и другая ее формула («Видно жизнь такова, счастья нету нигде») свидетельствует о том, что несчастная доля понимается как закон жизни вообще. Преждевременная смерть в данном контексте не исключение из правил, а закономерный исход любой жизни, что, разумеется, не отменяет трагического переживания смерти.
522
Зап. Е. Патренова, Н. Финогенова от А. Е. Беляковой, 64 года, с. Даниловское Калининского р-на, 1978.
523
Зап. И. Смирнова от А. П. Волковой, 1924 г. р., д. Луни Зубцовского р-на, 30 авг. 1987.
В романсе «Когда я на почте служил ямщиком» (2) смерть возлюбленной героя также никак не объясняется. Ямщик едет и вдруг находит труп любимой девушки. Но это «вдруг» обусловлено рядом обстоятельств: начальник посылает отвезти пакет, конь в пути останавливается. Центр повествования переносится на предчувствие ямщика-рассказчика:
Я принял пакет, и скорей на коня, И по полю вихрем помчался, А сердце щемит и щемит у меня, Как будто с ней век не видался. И что за причина, понять не могу, И ветер поет так тоскливо. И вдруг словно замер мой конь на бегу И в сторону смотрит пугливо. Забилось сердце сильней у меня, И глянул вперед я в тревоге, Потом соскочил с удалого коня, И вижу я труп на дороге 524 .524
Зап. Е. С. Федотова от А. Ф. Виноградовой, 59 лет, д. Княжое Осташковского р-на, 1998.
Случайная смерть описывается и в других романсах. В романсе «Слушайте, товарищи, я начинаю петь, / Как Лидочке Цеплевой пришлося умереть» 525 героиня, работающая на торфоразработках, попадает под обрушившийся штабель торфа. В романсе «Жил мальчишка на краю Москвы» герой гибнет под автомобилем оттого, что девушка, которую он любит, не может из гордости признаться ему в ответном чувстве 526 . Случайная смерть в жестоком романсе вполне закономерна: жизнь опасна и счастья нет нигде.
525
Зап. Е. Николаева от Л. А. Петровой, 70 лет, д. Глубочица Осташковского р-на, 1 июля – 30 авг. 2000.
526
Зап.
Особый тип сюжета находим в романсах, где главным героем, носителем трагедии, является не тот, кто умер (или умрет), а тот, кто переживает смерть, т. е. человек, оставшийся в живых. Песня «Меж высоких хлебов затерялося» (4) основана на стихотворении Н. А. Некрасова. Но, несмотря на их отличия, восприятие смерти в обоих сюжетах то же, что и в описанных случаях. Вот как рассказчик осмысляет самоубийство пришлого к ним человека:
Горе горькое по свету шлялося И на нас невзначай набрело 527 .527
Зап. М. А. Матюнина от М. А. Гусевой, 86 лет, д. Старый Погост Калининского р-на, 1993; зап. Л. В. Бульенова от Ф. С. Горбачева, 76 лет, д. Сурминки Калининского р-на, 1978; зап. Н. Ю. Носань-Никольская от В. Ф. Сеговой, 65 лет, д. Старый Погост Калининского р-на, 12 июля 1993. Вар.: зап. О. В. Яснева от С. Д. Блохиновой, 65 лет, 1939 г. р., д. Медведиха Рамешковского р-на, 10 авг. 2003. («Горе горькое по свету гулялося»).
Аналогичную ситуацию можно наблюдать в романсе «По дороге зимней, скучной» (3), в котором герой едет хоронить умершую в родах жену. Женский образ здесь – то, что Ю. М. Лотман называл «персонифицированным сюжетным обстоятельством», и мы вынуждены сопереживать мужу, на которого легла забота о детях:
И оставила на мужа Семерых сирот. Много будет с ними горя, Много и забот 528 .Таким образом, смерть в этой группе жестоких романсов не вполне обязательна, ее может заменять трагическое одиночество героя. Смерть хотя и появляется всегда «вдруг», но, как правило, предсказывается, предчувствуется, и в этом смысле она предопределена, неизбежна. Жестокость романса воплощает в себе жестокость доли, рока, судьбы по отношению к человеку.
528
Зап. Е. Товстик от З. Шведковой, 10 июня 1926, с. Еськи Бежецкого уезда; Зап. О. П. Беленкова, Е. И. Говязова от Е. В. Левановой, 70 лет, д. Шернево Калининского р-на, июль 1985. Этот сюжет иногда контаминируется с другим самостоятельным сюжетом «Спишь ты, спишь ты, моя родная» (зап. Л. Антонова, З. Синицына от П. Е. Богаченковой, 1905 г. р., с. Некрасово Калининского р-на, 1978).
«Общее место смерти»: о топике «Елки у Ивановых» Александра Введенского
В статье «Пролегомены к теологии ОБЭРИУ: Даниил Хармс и Александр Введенский в контексте Завета Св. Духа» Л. Кацис пишет о «постапокалиптичности» религиозного мировоззрения обэриутов, выстраивая цепочку культурологических наследований от символистов, предсказывавших революцию 1917 г. и гибель «старой» культуры, к акмеистам и через футуристов к обэриутам, которые оказываются последними групповыми носителями русской модернистско-авангардной 529 традиции в трагичной для интеллектуальной культуры тоталитарной ситуации конца 20-х – начала 30-х гг. 530 После 1931 г., когда состоялся первый арест А. Введенского и Д. Хармса, независимых от Партии литературных групп уже не будет.
529
Именно так, поскольку понятия модернизма и авангарда предельно размываются в творчестве А. Введенского, Д. Хармса, раннего Н. Заболоцкого, К. Вагинова и некоторых других писателей. В их творчестве авангардный эпатаж и нарочитая пафосность сочетаются с модернистским новаторством в области языковой формы и смысла.
530
Кацис Л. Пролегомены к теологии ОБЭРИУ: Даниил Хармс и Александр Введенский в контексте Завета Св. Духа // Лит. обозрение. 1994. № 3/4. С. 94–101; То же // Кацис Л. Русская эсхатология и русская литература. М., 2000. С. 467–488.
Интересно, что в случае, например, К. Вагинова ощущение себя последним, завершающим призрачный эллинский ритуал в петербургских снегах, порождает чрезвычайно любопытный руинно-постапокалиптический или постэсхатонический дискурс о некоем мистическом знании (опыте) умирания культуры. Наиболее распространенный прием в поэзии Вагинова – эллиническое воспоминание на руинах, в том числе ритмическое (благодаря использованию гекзаметра / пентаметра). Поэтика Введенского радикальнее вагиновской. Введенский отталкивается от того, что прежняя культура умерла, но поэт, помня о ней, конструирует свой «язык смерти» – абсурдный язык мертвых, говорящих о мертвецах (поэтому он и неясен непосвященным). Язык Введенского «невыговариваем», он подобен «иероглифическому письму» 531 .
531
«То мучительное и дискомфортное ощущение, которое мы испытываем, читая тексты Введенского, и которое чаще всего спешим объяснить для себя как комизм, как пародийный аспект его поэзии, на самом деле есть ощущение непроизносимости, невыговариваемости этой поэзии. <…> Интересно, что эта немота поэзии Введенского была отмечена Николаем Заболоцким в его письме “Мои возражения А. И. Введенскому, авторитету бессмыслицы”: “Вы намеренно сузили свою деятельность, ограничив поле своего фонетического захвата. Я разумею ритм, согласные и гласные установки и, наконец, интонацию. Первые два элемента при случае еще используются Вами, последние два почти нет”.
Известен термин “иероглиф”, введенный по отношению к поэтике Введенского Липавским и так же используемый Друскиным. …Отметим, что иероглифическое письмо есть тип письменности, [который. – Ред.] не касается фонетики, произношения, оральности языка, и часто это письменность мертвых языков, например египетского» (цит. по: Кулик И. Мертвый язык Александра Введенского [Электронный ресурс]. Режим доступа: //Загл. с экрана).