Мортон-Холл. Кузина Филлис
Шрифт:
Через некоторое время Бетти заглянула в комнату и сделала знак Филлис; та без единого слова отложила штопку и пошла к ней на кухню. Через пару минут я поднял глаза и увидел, что миссис Холмен крепко спит, уткнувшись подбородком в грудь. Я положил газету на колени и уже хотел последовать ее примеру, как невесть откуда налетевший сквозняк приоткрыл кухонную дверь, которую Филлис, должно быть, неплотно затворила за собой, и сквозь образовавшуюся щель я разглядел наполовину срезанную фигуру кузины: она чистила яблоки, пристроившись бочком возле низкого буфета; ее проворные пальцы ни на секунду не прерывали работы, но голова то и дело поворачивалась к раскрытой книге. Я тихо встал, крадучись прошел в кухню и поверх ее плеча
18
«Ад» (ит.) – название первой части «Божественной комедии» Данте.
– Ох, до чего трудно! Вы не поможете?.. – И она провела пальцем под какой-то стихотворной строкой.
– Кто, я? Да я не знаю, на каком языке тут написано!
– Как на каком? Это же Данте! – чуть ли не возмутилась она: ей срочно нужна была помощь.
– А! Значит, на итальянском? – неуверенно предположил я.
– Да. И я не успокоюсь, пока не пойму. Отец мог бы немного помочь мне, он все-таки знает латынь, но у него совсем нет времени.
– У вас, по-видимому, тоже, если вам приходится делать два дела разом.
– О, какие пустяки! Чистить яблоки – разве это дело? Недавно отец по дешевке купил гору старых книг… Я и раньше кое-что знала про Данте, ну а Вергилий – моя давняя страсть [19] . Но я так плохо разбираю Дантов итальянский! Жаль, что вы не можете мне помочь.
– Мне тоже жаль, поверьте, – сказал я, тронутый ее неподдельным огорчением. – Был бы здесь мистер Холдсворт… Вот у кого итальянский от зубов отскакивает!
– Кто такой мистер Холдсворт? – с любопытством взглянув на меня, спросила Филлис.
19
В «Божественной комедии» Данте римский поэт I в. до н. э. Вергилий – проводник странника-поэта по Аду и Чистилищу.
– Наш главный инженер. Превосходный человек! Он все умеет. – Я раздувался от гордости за своего кумира и начальника. И то сказать: когда сам не слишком умен и начитан, можно, по крайней мере, похвалиться знакомством с блестящим эрудитом.
– Откуда он знает по-итальянски? – заинтересовалась Филлис.
– Он строил дорогу в Пьемонте… это ведь в Италии?.. И ему нужно было объясняться с тамошними рабочими. Однажды я слыхал, как он говорил кому-то, что почти два года читал исключительно итальянские книги. Других просто не было в тех медвежьих углах, где он тогда пропадал.
– Господи, – вырвалось у Филлис, – как бы я хотела!..
Она осеклась, и я не знал, стоит ли произносить вслух то, что пришло мне на ум, но все-таки произнес:
– Хотите, я спрошу его об этой вашей книге… попрошу помочь с трудными местами?
Немного помолчав, Филлис ответила:
– Нет! Не стоит. Но спасибо вам за предложение. Как правило, мне в конце концов удается разрешить загадку. И возможно, так я лучше запоминаю, чем если бы мне кто-то подсказывал. В любом случае сейчас не время ломать голову, книгу придется отложить. А вы идите в комнату – мне еще нужно приготовить тесто. По воскресеньям у нас холодный обед.
– Нельзя мне остаться и помочь вам?
– Можно, конечно! Помогать тут нечего, но я буду рада, если вы составите мне компанию.
Я был одновременно польщен и слегка разочарован
20
Фразеологизм восходит к басне Эзопа о лисе и винограде.
Поздним вечером мистер Холмен вернулся домой из Хорнби, где навещал членов своей паствы. Судя по некоторым его высказываниям, эти визиты не принесли ему удовлетворения.
– Я совсем не вижу мужчин, они вечно заняты, один в лавке, другой на складе, им никак нельзя оторваться от дел! Я их не виню… Но если пасторское слово, пасторское наставление что-нибудь да значит, то мужчины нуждаются в этом не меньше женщин.
– Тогда почему бы пастору не наведаться к ним в лавку или куда там еще и не напомнить о привилегии и долге доброго христианина? – вопросила миссис Холмен без тени сомнения в том, что ее благоверный всегда ко двору со своими наставлениями.
– Нет! – мистер Холмен решительно покачал головой. – Я сужу о ближних по себе. Предположим, на небе собираются тучи, а сено еще не убрано и времени у меня в обрез, потому что к ночи непременно польет дождь… Навряд ли я с распростертыми объятиями встретил бы брата Робинсона, заявись он ко мне на покос в такой час со своими душеспасительными беседами.
– Во всяком случае, отец, вы несете слово истины женщинам, а те, быть может, донесут его до своих мужей и детей.
– Будем надеяться, что еще остается, если нет способа обратиться к мужчинам напрямую. Ну а женщины есть женщины – не могут показаться мне на глаза, пока не украсят себя разными лентами и побрякушками… Как будто без этой мишуры мое слово до них не дойдет! К примеру, сегодня миссис Добсон… Какое счастье, Филлис, что хоть ты не думаешь о нарядах!
Филлис зарделась, потупилась и пристыженно ответила:
– Боюсь, я ничем не лучше других, отец. Я мечтала бы повязать на шее красивую яркую ленту вроде тех, что носят дочки сквайра.
– Ах, пастор, это ведь естественно! – вступилась за женский пол миссис Холмен. – Признаться, я сама была бы не прочь ходить в шелках, а не в ситце!
– Забота о нарядах от лукавого, – хмуро изрек ее супруг. – Человека красят скромность и терпение. Но если на то пошло, жена, – прибавил он, внезапно что-то вспомнив, – я тоже не без греха! Не могли бы мы сменить спальню – перейти в серую комнату?
– В серую комнату?.. Что, прямо сейчас, на ночь глядя? – Миссис Холмен растерянно посмотрела на мужа.
– Да, – подтвердил он. – Это уберегло бы меня от искушения – я день за днем поддаюсь гневу. Полюбуйтесь на мой подбородок! Нынче утром опять порезался бритвой… а до этого в среду – не сосчитать, сколько раз за последнее время! А все от злости: не могу спокойно смотреть на Тимоти Купера, на его, с позволения сказать, работу на скотном дворе.
– Тимоти – шалопай и бездельник, каких поискать! – поддакнула миссис Холмен. – Зря получает свое жалованье, потому как почти ни к чему не пригоден, а то немногое, с чем мог бы управиться, делает спустя рукава.