Моря Африки
Шрифт:
Это самый опасный момент. Многие ныряльщики подверглись нападению как раз в момент выхода, когда голова уже на поверхности, а тело ещё в воде. Поэтому высовываю из воды только затылок, чтобы трубка была на поверхности а маска в воде и можно продолжать наблюдать.
Воздух из пластиковой трубки булькая наполняет мои лёгкие словно живительной водой из горного ручья. Тяжело дыша с бешено бьющимся сердцем смотрю на акул, которые остались несколькими метрами ниже, словно им не нравится слишком яркий солнечный свет. Кажется они успокаиваются. начинают описывать всё более широкие круги
Сражение под водой закончено. Ружьё валяется на песке в тридцати метрах от меня.
Гарпун чист и зверюга, которая украла у меня рыбу, исчезла. Другие акулы спускаются ко дну в нереальной тишине и только барракуды, величиной с меня, проплывают рядом направляясь неизвестно куда, поглядывая неблагосклонным взглядом.
Я в нерешительности, не выныриваю и не двигаюсь. Сердце успокаивается и вместе с ним мир кораллового рифа, который принимает обычный вид. Рыбки пощипывают медленно колеблющиеся кораллы. Восстанавливаю дыхание, долго дышу и ныряю. Хочу подобрать ружьё с горки белоснежного песка, куда оно улеглось, упав в щель между кораллами.
Хватаю его и поднимаюсь наверх нервно осматриваясь. В несколько гребков добираюсь до надувного борта тендера, где (не знаю почему) мне кажется более безопасно. Держусь за чёрный баллон и через маску продолжаю осматривать пространство под собой. Всё спокойно. Рыбы снова плавают безмятежно.
Мои нервы вибрируют от страха, хочу немедленно вернуться на лодку. Но кто-то внутри меня не согласен.
— Не хочешь же ты вернуться на борт с пустыми руками? — говорит мне этот другой голос.
— Ну и что. Всегда можно поесть консервированного тунца. — отвечаю я. На самом деле, вместе со страхом и инстинктивным желанием убраться отсюда, я испытываю также непреодолимое желание попробовать ещё раз. Непонятное желание поднимается из неизвестно каких глубин моего сознания и заставляет меня вернуться к охоте. Наверное это осталось от инстинктов, которые в своё время позволяли людям ежедневно сражаться за выживание в лесу. Восстанавливаю дыхание и ныряю, хоть внутри меня всё дрожит и вибрирует.
Держась вплотную к стенке рифа, опускаюсь всего на несколько метров и останавливаюсь.
Выжидаю. Стреляю первую же рыбу которая оказывается на расстоянии выстрела. Она маленькая, и я даже не знаю, что это за рыба, но на ужин сгодится.
— Sail boat, sail boat, this is Egyptian Navy — парусная лодка, парусная лодка, здесь египетский военно-морской флот.
— Отвечу?
— Нет, подожди, если ответим уже не выкрутимся.
— Sail boat, sail boat, this is Egyptian Navy.
Всё более настойчиво звучит голос из динамика радиостанции. Один раз, два, три, десять раз продолжает повторять тот же вызов с терпеливой и немного тупой настойчивостью, которую мы уже не раз встречали у людей в этих местах.
Однако до сих пор нам всегда везло. Военные гарнизоны на египетских берегах Красного моря очень маленькие и редкие, это единственный признак человеческого присутствия в бесконечной пустыне. Несколько желтоватых палаток стоящих на песке вдоль берега, несколько верблюдов, ржавые бочки с
Так, до сегодняшнего дня мы позволяли им свистеть, делая вид, что не слышим и не понимаем. Мы продолжали идти своим курсом, рассчитывая на то, что у них нет лодки, чтобы подойти к нам. С нашей стороны мы приветствовали их широкими жестами, пока не скрывались за горизонтом.
Сегодня, однако, всё не так. Слишком поздно мы заметили огромный гарнизон, растянувшийся вдоль берега на несколько километров. В бинокль вижу сотни палаток, множество верблюдов, грузовик, металлические бараки и два огромных резервуара. И, что самое плохое, вижу серый сторожевой катер стоящий на якоре у пляжа.
— Small boat, small boat, this is Egyptian Navy, this is Egyptian Navy.
Лодка идёт под полными парусами, и лёгкий ветерок толкает её в корму. Нашим пунктом прибытия сегодня должен бы был стать небольшой залив в нескольких милях отсюда, крохотная зарубка на береговой линии, где мы собирались провести ночь на якоре.
Но присутствие военных всё меняет, спускаемся в каюту, чтобы изучить карту. Что бы я хотел сделать, так это повернуть нос на восток и бежать в открытое море. К сожалению это невозможно. Карта показывает в миле от суши длинный коралловый риф, который тянется вдоль берега и закрывает путь в море.
Мы в мышеловке. Нам некуда деваться. Справа берег с военными, слева риф. Чтобы вырваться, нужно было бы поменять курс на противоположный и подняться на север, по проходу между рифом и берегом, по которому мы пришли сюда. Но сделав это, поменяв резко курс, мы создадим впечатление будто желаем сбежать, и будет только хуже.
— Small boat, small boat, stop, stop! — в голосе уже звучит раздражение.
— Лучше ответить, Карло. Эти ведь способны и стрельнуть.
— Здесь «Barca Pulita», здесь «Barca Pulita», кто вызывает?
— Парусная лодка, парусная лодка, здесь египетский военно-морской флот. Вы в военной зоне. Остановитесь и идите к берегу.
— Я же говорил, что не надо отвечать. И что теперь делать? — До того как заметили военных, мы были уверены, что уже прошли Египетскую границу, находимся в водах Судана и рассчитывали за оставшиеся часы светлого времени закончить переход до залива. Где то здесь, как утверждает лоция, находятся развалины древнейшего поселения римлян. И надежда провести спокойный день среди римских развалин подвигла нас ввязаться в это сложное плавание между рифами и берегом.